Грим
Шрифт:
«Legilimens panselene», — мысленно произнес Драко.
Зрачки Гермионы мгновенно расширились, Малфой почувствовал, как его сознание медленно растворяется в их черных зеркалах.
Количество раз, когда Драко использовал это заклинание, можно было пересчитать по пальцам. Сложность процесса была не только в том, что он требовал много сил, но и в том, чтобы попасть именно в нужный промежуток воспоминаний. Здесь можно было легко вместо недавних воспоминаний очутиться в воспоминаниях детства, младенчества.
Малфой нацеливался на самые
«Первый день в школе!» — понял Драко.
Повинуясь его приказу, воспоминания стали ускоряться, как в перемотке фильма. Но все отличие заключалось в том, что Малфой и сам находился в этом «кино», состоящем из чужих воспоминаний, мыслей.
Во всей этой вереницы образов Малфой разглядел себя и Плаксу Миртл.
«Значит, Грейнджер видела это», — пронеслась мысль в его собственном сознании.
Картины и образы с огромной скоростью проходили перед глазами Грима: гриффиндорцы, уроки, библиотека, снова гриффиндорцы…
И, наконец, появилось то, чего он ждал. Хогсмид. Рыжий Рон Уизли с перекошенным от ярости лицом, толпа учеников Хогвартса, затем какие-то закоулки Хогсмида, «Кабанья голова».
Воспоминания пошли в нормальном времени.
Малфой увидел в баре себя. Со стороны его невозможно было узнать. Он сам себе напомнил Филиппа Гецова, предыдущего Грима. Точно таким же Драко увидел его в тот день в Косом переулке, когда наследника многомиллионного состояния Малфоев убили. Весь тот день в памяти Драко был размытым, только встреча с Гримом оставалась самым ярким воспоминанием.
Драко прошелся по залу «Кабаньей головы», посетители совершенно его не видели, мирно поглощая заказанные блюда и выпивку. Бродяга пил дымящийся грог, разливая часть мимо лица; цыганка курила свою трубку, остекленевшим взглядом глядя на Грейнджер, а сама гриффиндорка болтала с Аберфортом Дамблдором.
Затем Грейнджер встала и быстрым шагом вышла из паба, Драко поспешил за ней. Девушка свернула совсем в другую сторону от дороги в Хогвартс, к Визжащей хижине.
«Грейнджер потерялась в трех соснах! Как мило!» — фыркнул Драко.
Гермиона стояла, недоуменно глядя на Визжащую хижину. А затем перед ней появился демон. Словно вырос из ниоткуда. Порождение мрака, существо из ада. Даже в воспоминании от него веяло страхом, ужасом, болью тысячи невинных душ.
Мимо застывшего Малфоя пронесся гигантский пес.
«Выгляжу устрашающе», — с усмешкой констатировал Малфой. Сам Драко подивился своим размерам в образе Грима.
А затем уже началось то, что сам Грим не помнил. Картина того, как им завладел демон, вызвала у Драко отвращение. Сразу захотелось помыться, очиститься любым способом от этой могильной гнили.
— Используй зеркало!
Крик донесся откуда-то с дороги. Малфой круто повернулся в сторону и побежал в направлении, откуда раздавался голос. В десятках метров от Гермионы и
— Разбей! — донеслось с совершенно другой стороны.
На лице цыганки отразилось откровенное удивление. Она попыталась вглядеться вдаль, но над Хогсмидом уже начинался вихрь, черенок которого находился над двумя школьниками Хогвартса. Цыганка моментально растворилась в воздухе.
Все оказалось намного сложнее. В ту ночь свидетелей борьбы с демоном оказалось больше, чем изначально предполагал Грим.
Воспоминания начали ускоряться, уже в обратную сторону. И вот снова раздается крик цыганки:
— Используй зеркало!
Теперь уже Драко летел в совершенно другую сторону, достигнув границы визуальной памяти Грейнджер. Дальше пробиться сквозь темную завесу он не мог.
— Разбей! — доносится откуда-то из-за завесы.
*
Гермиона почувствовала, что Грим больше не держит ее за руки. Он медленно заваливался на спину, с глухим звуком ударяясь о каменный пол башни.
— Эй! Что с тобой? — произнесла девушка, становясь рядом с ним на колени. Гермиона приблизила свое лицо к его.
Грим дышал. Его горячее дыхание опалило ее кожу.
Малфой открыл глаза, и первым, что он увидел, было обеспокоенное лицо Грейнджер. Ее глаза после заклинания все еще оставались абсолютно черными. Драко почувствовал, как его снова «засасывает» в эти черные зеркала. Ослабевшее сознание отказывалось сопротивляться.
— Отвернись! — хрипло крикнул Драко.
Гермиона тут же отвернулась.
Обида.
Он чувствовал, что этим грубым окриком обидел ее. Можно было объяснить ей, что его сознание снова начало проваливаться в ее память, что единственным выходом было прервать визуальную связь…
Но не в правилах Малфоя объяснять что-то гриффиндорцам, да и вообще кому-либо. Он молчал, лежа на холодных каменных плитах, восстанавливал силы. Практики в использовании заклинаний памяти у него было ничтожно мало.
«Практиковаться, практиковаться, как завещал профессор Снейп!»
— Ты что-нибудь узнал? — наконец, произнесла Грейнджер, все также отвернувшись от него.
— Да, узнал, — произнес Малфой, обращаясь к спине гриффиндорке. — Уже можешь поворачиваться.
Грим поднялся, устало облокачиваясь на одну из стен бойницы. Его немного трусило, рубашка прилипла к спине, ноги были ватными. Ощущение было таким, что за несколько минут он успел переболеть гриппом.
Грейнджер все-таки соизволила повернуться к нему. Ее глаза уже принимали свою обычную форму, вокруг зрачка появлялся карий ободок. Девушка хмуро смотрела на него, закусив нижнюю губу.