Грим
Шрифт:
«Хорошая компания подбирается. Будет на кого излить раздражение», — лениво подумал Малфой.
Грейнджер. Грейнджер…
А здесь уже постепенно появляются некие границы поведения, некое доверие. Драко не мог не понимать, что его отношения с гриффиндоркой начали меняться. Он стал намного терпимее к ней. Доказательством тому были две его предыдущие встречи с ней. Так не ведут себя два абсолютно чужих человека, так ведут себя люди, между которыми есть хоть какое-то подобие доверия или дружбы. Пускай очень натянутые доверие и дружба, но все же…
«Главное, чтобы Грейнджер не догадалась, кто на самом
Это вполне устраивало Драко. Теперь главным оставалось не дать ей разгадать тайну истинного обличия Грима. Чтобы гриффиндорка ни в коем случае не заметила, что Драко Малфой стал относиться к ней терпимее. Она должна ненавидеть, злиться на него еще больше. Тогда Грейнджер и в голову не придет, что человек, с которым она встречается на Астрономической башне, и староста Слизерина — одна и та же личность…
*
Зал суда №10. Малфой уже был здесь недавно, летом. Когда начались все эти процессы над Пожирателями, длившиеся по сегодняшний день. В тот раз они с отцом прибыли сюда вместе с дементорами.
Брр…
От воспоминаний об этих слизких чудовищах внутри все похолодело. Тогда дементор чуть не применил к Драко поцелуй смерти. А ведь тогда Малфой еще не совершил в своей жизни убийства. Хотя этой адской твари было абсолютно все равно.
Драко перевел взгляд на два пустых кресла с цепями в середине зала — места для заключенных. Их с отцом цепи мгновенно сковали. Наверное, они тоже были магическими, как и все в этом зале. Ведь они точно определяли виновность человека, опускавшегося в кресла…
Малфой оглянулся по сторонам, восстанавливая в памяти вид зала суда. Сложенные из темного камня стены тускло подсвечивались факелами. Справа и слева от центрального прохода амфитеатром стояли ряды скамеек, которые занимали свидетели, вольные слушатели, желающие посмотреть на суд. Подобные «представления» всегда привлекали множество людей.
Впереди, где скамьи стояли на возвышении, находились судьи. Они негромко переговаривались. Секретарем был Перси Уизли, сидящий рядом с прокурором, низеньким плотным мужчиной средних лет. У прокурора было очень доброе лицо, слегка навыкате глаза и широкая улыбка. Его звали Альберт Лагерфельд. И его добродушный вид никак не вязался со славой жесткого и неподкупного блюстителя справедливости.
Для свидетелей было предоставлено два первых ряда скамей амфитеатра. Там уже сидело несколько человек. Профессор МакГонагалл села рядом с каким-то седовласым волшебником и тут же завела с ним разговор; справа от нее присел Гарри Поттер, человек, к которому были прикованы практически все взгляды, далее Гермиона Грейнджер, человек, стоящий на второй позиции «прикованных взглядов», и Невилл Лонгботтом. Малфою досталось самое крайнее место рядом с проходом, по которому должны были вести обвиняемых.
«Удастся поближе увидеть Алекто и Амикуса. Хотя их рожи не назовешь особо приятными».
Драко внимательно рассматривал окружающих. Некоторые из них были ему знакомы,
Малфою стало скучно. До начала судебного заседания было около получаса. Будь его воля, Драко явился бы сюда за минуту до начала, но МакГонагалл решила, что надо прийти заранее. За час как минимум. И переместились в Министерство они с помощью летучего пороха, надышавшись каминной сажи, что совсем испортило настроение слизеринцу.
Драко прислушался к разговорам гриффиндорцев.
— Не особо хочу снова видеть их страхолюдные морды, — произнесла Грейнджер.
— А как я не хочу, — протянул Лонгботтом. — Я этих любителей насилия и Круциатуса еще долго буду помнить.
— Да уж, Невилл. Помню, как мы тебя тогда увидели всего разрисованного, еле узнали.
— У меня до сих пор шрамы на теле остались, — подтвердил Невилл.
— Что, Лонгботтом, устроишь стриптиз в суде? — громко произнес Малфой.
К ним тут же обернулось несколько человек с соседних рядов.
— Сделай милость, заткнись, — тихо злобно произнес Невилл.
Малфой ничего не ответил, лишь весело взглянул на нахмуренные лица гриффиндорцев. Злить их было одно удовольствие. Все такие правильные, святые, герои войны!
Драко отвернул рукав рубашки по самый локоть, с недовольным видом почесал левое предплечье и произнес:
— Народ, тут никто не знает, если левая рука чешется — это к деньгам?
Взгляды окружающих тут же переместились к Черной метке на руке Малфоя-младшего. Кто-то вскрикнул, кто-то злобно пробормотал ругательство сквозь зубы. На лицах людей была написан страх, ужас, брезгливость. Все здесь присутствующие отлично знали знак Волдеморта, у многих Черная метка висела над домами их родных и близких.
— Какая же ты скотина, Малфой! — со злостью произнесла Гермиона.
— Да хоть горшком меня назови, — безразлично произнес Драко. — И что за взгляд, Грейнджер? У тебя в роду случайно василисков не было? Тогда было бы понятно, в кого ты такая змея…
— Малфой, заткни свою грязную пасть! — воскликнул Гарри. — А не то…
— Выпади в осадок, Поттер! — с издевкой сказал слизеринец. И тут же наступила тишина.
Из дальнего угла донесся звук шагов, дверь отворилась, и в зал вошли шестеро: Алекто и Амикус Кэрроу и четыре дементора. Фигуры, закутанные в плащи, не спеша скользили по проходу, впившись в руки идущим между ними Пожирателям. Лица брата и сестры были белы как мел. Дементоры явно выпивали у них силу, но волшебники продолжали твердо идти по проходу.
Когда они поравнялись с Малфоем, Драко на секунду ощутил их эмоции. Их окутывала ненависть. Ненависть к судьям, к волшебникам, сидящим в зале суда, а особенно к Малфою, который был на свободе, который никогда не был и не будет в Азкабане. В своей ненависти брат и сестра Кэрроу были как в неиссякаемом защитном коконе. Он защищал их от дементоров, в нем они находили силы сопротивляться стражникам Азкабана.
Не надо было быть Гримом, чтобы почувствовать все то, что Кэрроу испытывали к Драко, который был свободен и жил припеваючи.