Гример
Шрифт:
Зрительная память еще хранила недоступную теперь моим глазам незатейливую обстановку холодильной камеры. На ощупь я отыскал дверь, принялся колотить в нее руками, ногами. Я кричал, но никто не спешил ни отвечать мне, ни открывать. Неровно вздрогнул за стеной и мощнее заработал холодильный компрессор. Кто-то повернул регулятор температуры на полную мощность!
– Я здесь! Откройте!
И только сейчас до меня окончательно дошло, что я не случайно оказался запертым в камере промышленного холодильника. Меня сюда заманили! Сам пришел, ведомый развеселенькой мелодией мобильника… Я запаниковал. Битумно-черная темнота
– Спасите!!!
Вот только кого я просил о спасении? Того, кто закрыл меня здесь? А он захочет меня выпустить? Ему это надо? Не для того же заманили и заперли, чтобы потом дать мне свободу. Холод уже давал о себе знать, меня била дрожь. Неужели все? Неужели нет выхода?!
«Мобильник! – вспомнил я. – Всего один звонок, и меня вытащат отсюда! Но где он? Ах да… Я его выронил».
Я ползал на четвереньках по полу, отчаянно пытаясь отыскать свой телефон.
– Всего один звонок, и я свободен!
Пальцы скользили по холодным плиткам пола, я то и дело утыкался головой в тяжелые каталки. Холод все глубже проникал в тело.
– Спокойнее, спокойнее, – уговаривал я себя. – Паниковать нельзя. Так ты никогда ничего не найдешь. Ты мечешься.
Я попытался мыслить продуктивно. Шанс наткнуться на свой телефон или пачку сигарет с зажигалкой в просторном помещении ничтожен, если действуешь наобум в темноте. И я стал вести системные поиски. Сперва прополз на четвереньках от угла к углу вдоль стены. Чертовы каталки постоянно попадались на моем пути, словно тут их было не несколько штук, а несколько десятков. Затем я сдвинулся от стены и вновь двинулся, ощупывая пол. Но вскоре понял, что «заблудился». В кромешной темноте, когда против тебя и холод, и время, сделать это несложно. Я снова уткнулся головой в угол.
– Так, сосредоточься, подумай, – уговаривал я самого себя. – Это же так просто. Здесь есть все, что нужно для спасения. Только найди. Только придумай, как найти, – шептал я, сидя на ледяном полу, и дул на озябшие пальцы, согревая их своим пока еще теплым дыханием.
Я понимал, что еще полчаса, час, и холод одолеет меня. Не знал, хватит ли этого времени, чтобы отыскать спасительную мобилу. Время шло, а я все еще колебался. И все же не зря говорят, что человек способен преодолеть предрассудки и табу в смертельно опасной ситуации. Ведь в холодильной камере, кроме моей, имелась еще одна мобила, которая и привела меня сюда. И найти ее было куда проще. Моя рука коснулась холодного мертвого тела, прикрытого простыней.
– Нет. С Петрухи я простыню успел сдернуть, – вспомнил я и отодвинул каталку в угол.
С третьей попытки я отыскал Петруху.
– Извини, друг, – обратился я к нему, как к живому.
Мои пальцы коснулись лба, скользнули в широко открытый рот и вытащили мобильник. Вдавленная кнопка заставила светиться экран. Телефон подрагивал в озябших пальцах, которые не хотели слушаться.
– Этого не может быть! – вырвалось из меня.
Сети не было. Телефон, при помощи которого я надеялся спасти свою жизнь, в одно мгновение превратился в слабый фонарик. Конечно же, откуда взяться сигналу в помещении, стены и потолок которого обшиты жестью?! Это же экран для радиоволн. Но как же телефон принимал
– Тогда дверь была приоткрыта, вот в чем разгадка, – понял я, но от этого легче не стало.
Последняя надежда растаяла, как дым. Мертвый Петруха по-прежнему пялился в потолок остекленевшими глазами. Отчаяние овладело мной. Гудел компрессор, наполняя холодильную камеру предчувствием близкой смерти. Слабый свет от экранчика погас. Я снова вдавил кнопку, осмотрелся. Под самым потолком виднелась решетка, за которой и гудел компрессор. Мозг отчаянно искал выход.
– Если уж нельзя отсюда выбраться, то надо остановить компрессор. Как? Он же за решеткой, до него не дотянуться…
Я уже стоял на неустойчивой каталке и заглядывал, подсвечивая себе, за решетку, сваренную из толстых арматурных прутьев. Из-за нее на мое лицо дул обжигающе-холодный воздух; я чувствовал, как мороз стягивает кожу на моей голове. Пару раз дернул решетку – бесполезно, ставили ее на совесть. Загнутые концы прутьев были забетонированы в стене.
– Короткое замыкание… – подсказала мне память. – Электричество выключится, и компрессор остановится.
Но сколько я ни глядел, так и не обнаружил в холодильной камере ни одного кабеля, ни одной розетки. Вся проводка находилось снаружи.
– Черт! Черт!
От холода быстро садилась и батарея в мобильнике Петрухи. На индикаторе уже светилось только одно деление. Я быстро поднял свой телефон, но включать его не спешил, стоило растянуть возможность хоть что-то видеть. Слез с каталки, задумался. После дувшего в лицо ледяного ветра, от которого даже губы обмерзали, показалось, что немного согреваюсь. Но это было иллюзией. Пальцы почти не гнулись.
Провалилась и попытка заткнуть решетку компрессора простынями – их просто выдувало из дырок. Не помогло и то, что я попробовал привязать углы. От этого ветер только стал видимым. Простыни надувались, колыхались.
Я попытался греться, разведя на полу костер из картона сигаретных пачек и носового платка. Гореть почти не горело. Плотная бумага тлела, наполняя помещение удушливым дымом. Компрессор, как оказалось, не нагнетал свежий воздух, а гонял его по кругу, охлаждая.
Ни один из народных способов согреться не действовал. Я приседал, размахивал руками, бегал по кругу, но при этом мои зубы стучали от холода. Тело бил озноб.
– Я должен продержаться до утра, должен, – втолковывал я сам себе, но уже не верил в успех.
Холод был сильнее меня. Мышцы деревенели, пальцы уже ничего не ощущали, когда я ощупывал собственное лицо. Страх сменялся апатией. Я даже сумел убедить себя, мол, нет ничего зазорного в том, чтобы стащить одежду с мертвецов. В конце концов, она им не нужна. А я попытаюсь согреться.
Рубашки никак не хотели сниматься с окоченевших рук, приходилось рвать их на части. Я напялил на себя все, что нашлось в холодильной камере, подстелил на каталку обрывки материи, закутался в простыни и замер в «позе эмбриона». Время от времени щелкал зажигалкой, но ее одинокий язычок пламени не мог ничего изменить. Мороз одолевал меня. Мысли путались. Замерзшие пальцы даже не пощипывало, я просто перестал их ощущать; не помогало и то, что я дышал на них. Блестящий металл каталки перед моим лицом медленно, но уверенно обрастал инеем, отнимая у меня драгоценное тепло.