Гробовщик
Шрифт:
Я не знал, что ему ответить и просто пожал плечами.
В это время один из его спутников бесцеремонно влез на мою повозку и потянул крышку «саркофага» вверх. Та с чмоканьем открылась и Толик Троячка показался ему во всей красе. «Камуфляжный» тут же отпрыгнул в сторону:
– М-м-мать! Дюшес, глянь, что у него!
Старший, не сводя с меня ствола автомата, резко спросил:
– Что там, Гога?
– У «сотого» из пуза корень какой-то торчит. Обломанный. И кровища.
– Слышь, неведома зверушка, -
– Я не зверушка, - устало сказал я. – Я из лагеря учёных. Что под Буштыном. А это Толик Троячка из Южного лагеря. Он спорами Чёрного бамбука надышался.
– Нет, ты - зверушка, - усмехнулся высокий и повторил. – Зверушка. Только ты сам ещё не осознал это. И бомжара этот… Он человеком может и был, но до того, как у него вот эта херня появилась…
В этот момент Здоровяк взрыкнул и угрожающе дернулся на близко подошедшего «камуфляжного». Тот попятился:
– Баркас, отставить! – только окрик старшего предотвратил пальбу.
– А чего тянуть? – проворчал остановленный им Баркас и вытер пот со лба.
– Видишь, - это уже мне. – Как твои «лошадки» на людей кидаются? А ты ими правишь, и они тебя слушаются. Как думаешь, займи я твоё место, далеко они меня увезут?
Я промолчал, представив картину.
– Вот-вот, - прочитал мои мысли Дюшес. – И кто ты после этого? А то, что ты ясно свои мысли выражаешь, ещё не делает тебя человеком. С Изломом встречался? Какие он речи толкает прежде чем начинает своего собеседника потрошить – заслушаешься!Кстати, не боишься в аномалию втюхаться на своей таратайке?
– «Лошадки» их чуют и обходят, - ответил я и сам спросил. – Что теперь?
– По инструкции, я должен вас прямо здесь на ноль помножить, но мы сделаем по-другому. У нас на болотах есть что-то типа лаборатории. Подвезёшь моих напарников, а там тебя примут, обследуют…
– Вскроют, - в тон ему сказал я.
– Ну почему сразу – вскроют? – улыбнулся Дюшес. – Ты нас на своей телеге ещё в самый реактор завезёшь.
– Баркас, Гога, - сменил он тон. – Сопроводите этих до двенадцатой точки. Гога, дорогу не забыл? А я пока тут… Ну вы в курсе. Встречаемся в Стечанке сегодня вечером.
Дюшес шагнул было от повозки, но вдруг остановился.
– Ты это – пистолетик свой пока мне одолжи, - сказано это было с добродушной улыбкой, но я видел – он отнюдь не шутит. – А-то он тебе бок натирает. Да и ребятам моим поспокойнее будет. Вдруг на тебя помутнение найдёт…
– Больше ничего нет? – недоверчиво прищурился мой собеседник, когда я отдал ему «Макаров».
Я с усталым безразличием пожал плечами, мол, ищи.
– Ладно, - наконец сказал Дюшес. – Трогай тогда, зверушка. Как-нибудь прокатишь меня с ветерком.
6. Айн, цвай – полицай (окончание).
– Ненавижу
Он сидел на повозке, за моей спиной и ронял слова в окружающее пространство. Сначала я думал, что это он с Баркасом разговаривает, потом, что со мной. Но Баркас молчал, а моего ответа Гоге и не требовалось. Так что, похоже, говорил он просто так, чтобы не молчать. По-моему он ещё и ногой покачивал, как маленький мальчик. Ствол его автомата почти упирался мне в спину.
Здоровяк и Малой тащили телегу куда-то, судя по солнцу, на северо-запад. Толик по-прежнему был без сознания. Может это и к лучшему…
– Насмотрелись боевиков и думают, что если пуля попала в кого, так он тут же теряет сознание и кулём валится на пол, - не умолкал Гога.
– А противник и не думает падать. Сам видел, как Лёха, кореш мой, с тремя пулями в груди прожил ещё полчаса, пока я его до больницы вёз. Причём в Приёмный покой он сам зашёл. А оттуда уже вперёд ногами, - голос рассказчика на миг погрустнел, но только на миг.
– Или другой случай. Один отморозок со сквозной дыркой в голове, мы думали - остывает уже,нож вытащил, Репе под колено - раз! – и связки порезал.
– Здесь налево, - скомандовал Гога. Я потянул повод, поворачивая в указанную сторону, и он продолжил.
– Так что даже в голову – ещё не факт. А эти слюнтяи, как увидят, что жизнь не кино – сразу полные штаны. И ну палить. Не умением, так числом взять. Глаза на выкате и уже не различают: где свой, где чужой… И невдомёк этим паразитам, что вид своей крови делает врага ещё опаснее. Опять же - рикошеты, если в помещении. Короче, там, где нужно было улучить момент и двумя тремя выстрелами решить вопрос, они устраивают бойню.
– Ну всё, - вдруг сказал Гога. – Приехали.
Я потянул вожжи на себя, останавливая упряжку.
Дорога, вильнув на повороте, упиралась в огромное, сколько видит глаз, болото, утыканное редкими почерневшими деревьями. Но не заканчивалась, а продолжалась, круто уходя под воду. Наверное, здесь не так давно просел участок суши. А может, ездят по ней в самый омут некие местные обитатели по своим странным делам.
Зона. Чего здесь только случается.
– Слезайте, - скомандовал Гога.
Я спрыгнул с облучка и оглянулся.
Гога уже без опаски открыл крышку «гроба» и ткнул Троячку прикладом в бок. Раз, другой. Тот замычал.
– Живой? – хмыкнул наш конвоир. – Слезай. Приехали.
Толик застонал, завозился. Попытался сесть.
– Где я? Куда приехали?
– переспросил он, слепо вертя головой. – Уже лагерь? Где мы?
Одну руку он прижимал к животу, другой тёр лицо.
– Приехали-приехали, - весело подтвердил Гога. И уже мне: – Помоги ему.
Пока я возился с Троячкой, «камуфляжный» достал из кармана яблоко и сочно им захрустел.