Гробовщик
Шрифт:
– Ой, да что вы всё этого Алика поминаете, - возмутился железнозубый. –Жуткое дело, согласен. Но ведь необязательное! Вон, Серёга Полтораш тоже у самой Припяти ходил. Он же первым и «Белое кольцо» принёс. Киров тогда ещё не сразу эту штуку, за артефакт признал. И ничего. Правда, молодняку любил байки потравить про разные страсти, что ему в поиске встречались. Но, в основном, брехал.
– Полтораш, это да - любил трепаться, - подтвердил толстяк. – Типа, крутой сталкер, то, сё. А на деле гнилой он был. Сколько душ сгубил. А всё рюкзак свой искал, что на ржавом буксире бросил. Очень он по нему убивался.
– Что за рюкзак? –
– А вот послушай, - сказал железнозубый, прикуривая от горящей ветки новую сигарету. – Это было, где-то западнее Припяти, в районе Старых Шепеличей. Как там его тройка сгинула, никто точно не знает. Полтораш каждый раз новое рассказывал. То, говорил, на псевдогиганта нарвались, то в блуждающую «Карусель» попали. В общем, остался он один. Да ещё и с сотрясением, от которого в глазах всё двоилось и блевать тянуло беспрестанно. Сам понимаешь, какой из него ходок был. Однако ж шёл, спотыкаясь, незнамо куда. Говорил - по солнцу ориентировался. Вот и забрёл на высохшее озеро. Небольшое такое, метров триста в поперечнике.
Обрыва не заметил, так ещё и чуть ногу не сломал, пока по склону вниз катился.Отлежался, встал, побрёл, хромая, куда-то уже и сам не понимая явь это или морок. Тут сверху как загрохочет. Выброс! Видит, ржавый катер, типа буксира, что баржи по реке тягал. Стоит наполовину в дно вросший. Ну, он, спотыкаясь, и рванул в его сторону. Как добежал - забрался в трюм, крышку ржавую за собой захлопнул, да в самый угол забился. В тот, что под песок ушёл.И повезло ему – пересидел ненастье, не спёкся. Голова только еще сильнее разболелась, ну да это дело поправимое.
Отдышался, наружу выглянул и обомлел. Вокруг воздух аж дрожит. И артефактов прямо – россыпью. Да не «Радуга» паршивая с «Черепушками», а все, как на подбор, редкие. А-то и неизвестные. Ну, подумал Серёга, подвезло, так подвезло! Наберусь артефактов, потом пару месяцев под кустом у лагеря отдыхать буду. Стал он эти артефакты собирать…
– Что, вот так – голыми руками? – не поверил молодой.
– Почему голыми? – сбился с рассказа железнозубый. Он почесал затылок, пожал плечами. – А хрен его знает, как он их таскал! Может на катере какую палку нашел. А может из ремня приспособу сделал. Известно одно – набил он артефактами полный рюкзак. А когда в там места не осталось, так он ещё и гимнастёрку снял, рукава завязал, и в неё накидал, как в мешок.
Ну, думает, теперь и на пол-года жизни хватит.
Сунулся было к выходу, а его-то и нету. Всё вокруг обложило – не протиснуться. Да не в один, в три, а то и в пять слоёв. Крутился Полтораш, крутился, пытался-пытался. И самолётики пускал, и камешки кидал – нет выхода. Запечатано колечко.
Заплакал он тогда горькими слезами. Вот оно счастье бродяжье: в одном подфартит, так в другом, как серпом по колокольцам. Прикинул, еды ему на пару дней хватит. А воды он из песка мокрого добудет. Стал как-то жить. Дни для следующего выброса считать, да молиться, чтобы после него аномалии по-другому разбросало. А чтоб не было скучно, артефакты стал перебирать. Особенно нравился ему один, неизвестный, в виде эдакой золотистой коробочки, на компас похожей. Только внутри вместо стрелки будто маленькая рыбка плавает. Сказывал, как посмотришь на неё, и жрать уже не хочется, и жажда не так мучает. Мысли всякие, мечты в голову лезут.
Так
Дай, думает, напоследок коробочку подержу. Чтоб смерть принять легче. Посмотрел на рыбку, что внутри хвостом шевелила, да так размечтался, что, мол, вот бы хорошо сейчас в Лагере очутиться, у дома, в котором он обитает…
И тут все вокруг как задрожит. Как замелькает и он – раз! – и шлёпнулся на землю аккурат возле самого крылечка, про которое мечтал.
Долго Серёга в себя приходил. Все казалось ему, что бредит. Потом его чуть не грохнули. Свои же. Уж больно он за эти дни изменился: худющий, губы в кровь растрескались, вся рожа в засохшем песке. Еле опознали. Стали расспрашивать, Полтораш им и рассказал про псевдогиганта да про озеро с буксиром. Только про свой рюкзак, гимнастёрку, полную артефактов, да коробочку золотистую, что в надёжном месте прикопал, промолчал. Приполз, мол, сам не помнит как. А что часовые, которые Лагерь от всякой погани охраняли, не заметили, так это не его забота.
А уж когда он «Белое кольцо» предъявил, в кармане случайно забытое, от него и вовсе отстали. Рудик Ялтинский, тогдашний смотрящий у северных, по плечу похлопал, да поспешил Кирову. Сам знаешь, за новый артефакт премия полагается. Что Рудик за «Кольцо» получил, я не знаю. А Полторашу всего-то бутылка водки и обломилась. Да ещё, будто в насмешку, старшим тройки сделали. Как ветерана.
Дали двух салаг, и, только очередной Выброс отгрохотал, в новый поиск отправили.
Ну, Серёга отвёл их от Лагеря подальше, у костра пристроил, а сам в кусты и коробочку из-за пазухи вынул. Сел, вгляделся, про буксир ржавый стал мечтать. И точно, получаса не прошло, как вновь вокруг все замельтешило, задрожало и – хлоп! – он у желанного борта. Так обрадовался, что когда в трюм, где оставил рюкзак спускался, поскользнулся и навернулся головой вниз. Да ещё о какую-то железяку приложился со всей дури. Очнулся, пошевелился и чуть не закричал от боли. Нога! То ли сломал, то ли вывихнул. Но болела – прямо слёзы из глаз. Ну и шишка на голове агормадная - тоже здоровья не прибавляла…
Зажёг фонарик, стал рюкзак искать. Ползает, кряхтит, да матом кроет. Еле нашёл, лямки на плечи надел, попробовал сдвинуться – тяжеленный!На гимнастёрку и не глянул. Помнил – тоже веса немалого. Решил на первый раз рюкзаком ограничиться.
И тут его аж в пот кинуло – где коробочка? Когда в трюм спускался, в руках держал, а как очнулся, её и не стало. Фонариком все углы осветил – нету! Только пятно пыли золотистой. Может, раздавил при падении, а может было у того артефакта всего два заряда.
И что теперь было делать? С такой тяжестью за плечами да с больной ногой наружу хрен выберешься.
Ну как он там матерился, кого поминал, сам можешь представить. Будто играет с ним кто! Поманит, а потом обломает на корню.
И все равно – не сдался Потораш. Обрезал лямки рюкзака, связал между собой, шнурки с ботинок снял, сплёл в косицу и тоже привязал. Куртку снял, один конец полученной верёвки к рюкзаку привязал, другой к рукаву. Второй рукав зубами сжал, и полез наружу.
Дважды с трапа срывался вниз, один раз даже сознание от боли потерял.