Громила
Шрифт:
— Никакого такси. Я тебя отвезу.
— Брось. Я не буду гонять друга посреди ночи ради экономии в несколько шиллингов.
— Никто не говорит об экономии. Нам с Джейн так будет спокойнее.
— Вам с Джейн? Ну-ну… А как же продолжение сказки?
— Вот как вернусь, так сразу будет.
— Правда, Энн, пусть Змей тебя отвезёт. Мне и правда так будет спокойнее.
— Ладно-ладно, уговорили! — Энн подняла руки в знак капитуляции. Потом обратилась ко мне: — Если тебе так хочется мотаться по городу ночью, кто я такая, чтобы отговаривать?
Когда мы отъехали от дома Джейн, Энн вполоборота повернулась ко мне и заговорила. От былых
— Чёрта с два я поверю, что ты натурщик или детектив. Ни тот, ни другой не смогут позволить себе такие траты. Я бы ещё поверила, что ты детектив, будь тебе лет сорок. Кто ты, чёрт возьми, такой и что тебе надо от Джейн?
Я помолчал, подбирая слова. Как рассказать неигровому персонажу о том, кто я такой и не сломать его? К тому же, этот персонаж — подруга Джейн. Тоже неигрового персонажа, строго говоря, но я уже не могу её так воспринимать. Она для меня более живая и настоящая, чем многие знакомые в реале.
Ответил, постаравшись быть максимально честным и не рассказать всей правды.
— Просто парень, оказавшийся вдали от родных мест. А от Джейн мне надо то же, что и любому нормальному парню от хорошей девушки. Обрати внимание: нормальному парню. Я не бандит, не маньяк, не аферист. Обычный парень.
— Обычный парень? Не ври. Обычные двадцатилетние парни не могут позволить себе потратить больше пятнадцати тысяч за неполные две недели. И не убивают вурдалаков голыми руками. Чёрт побери! Я вообще не знаю, кем надо для этого быть!
Я пожал плечами. Типа, да я сам не знаю, кем для этого надо быть. Так-то понимаю, что для этого надо иметь класс Громила, но не рассказывать же об этом Энн.
— Сначала я подумала, что ты — профессиональный спортсмен. Борец или боксёр. Подумала-подумала и решила, что это не так. У меня отличная память, а упоминаний о тебе я не встречала. И никто из знакомых тебя точно не упоминал. Не удивляйся. Я знаю многих спортсменов. Они нередко позируют, чтобы подзаработать, а став знаменитыми, заказывают портреты. Потом решила, что ты чемпион подпольных боёв без правил, но тоже отбросила эту мысль. Я знакома с несколькими такими. На них ты тоже не похож. Звероподобности не хватает. Так кто ты такой, Змей? Кстати, это твоё настоящее имя?
Ну, вот что ответить этой въедливой даме с повадками детектива? Да ещё и так, чтобы не обидеть?
— Настоящее. Во всяком случае, здесь и сейчас. Родные называют меня другим именем, но они далеко. Энн, я не могу рассказать тебе всего. Ладно, я не такой уж обычный парень. Я мальчик из благополучной семьи, попавший в переплёт. Теперь живу здесь.
— Мальчик из благополучной семьи, проходящий в двери исключительно боком? — Энн иронично выгнула бровь. — Ты хоть издалека мальчиков из благополучных семей видел?
— Моя семья владеет чугунолитейным заводом. С рождения играл тем, что папа приносил с работы. И хорошо питался.
— Пф! Всё-таки рассказываешь мне сказку на ночь?
— И в мыслях не было.
Честно, и в мыслях не было рассказывать Энн сказки. Только отвезти домой. А на сказку она сама напросилась.
— А знаешь, я тебе верю. Не в то, что ты рассказал, а в твои добрые намеренья по отношению к Джейн и Алисе. Будь ты аферист или негодяй другой масти, у тебя была бы заготовлена большая и красивая история. Тех я знаю. Навидалась. Солидные, серьёзные люди. А ты лопоухий, как щенок сенбернара. У тебя концы с концами
Упоминание какого-то «Фрэнка», которого надо «выбить» из головы Джейн, обожгло меня как кипятком.
— Кто такой Фрэнк?
— Отец Алисы. Джейн всё ещё его ждёт. Кстати, мы приехали. Высади меня у того подъезда.
После слов Энн у меня самого появилось множество вопросов. Задать их я не успел. Она выпорхнула из машины и скрылась в подъезде.
Правду говорят: «Хочешь испортить отношения, начни их выяснять». Именно этим я и занялся, вернувшись к Джейн. И вот умом понимал, что не стоит этого делать, особенно сейчас, когда я устал, да ещё и основательно накрутил себя по дороге, но понимать умом — одно, а поступать по уму — совсем другое. Напряжение, возникшее от неясности наших с Джейн отношений и росшее день ото дня, вылилось в то, что я практически с порога начал этот неприятный разговор.
Джейн уже была в постели, когда я приехал. Я прошёл в спальню, присел на край кровати и отчитался:
— Я довёз Энн до дома.
— Хорошо. Раздевайся и ложись. Завтра рано вставать.
Она откинула край одеяла.
— Подожди. — Я положил свою ладонь поверх её. — Мне нужно с тобой поговорить.
— Может, утром? Мы оба устали. Сейчас глубокая ночь, не лучшее время для разговоров.
В её словах был резон, я понимал, что она права, но уже не мог остановиться.
— Нет. Мне надо прояснить это сейчас. Я хочу…, хочу, чтобы ты ответила на несколько вопросов. Это важно. Во всяком случае, для меня.
— Хорошо. Что ты хочешь знать?
— Как получилось, что у вас с Алисой такая маленькая разница в возрасте? Почему отец Алисы не живёт с вами? Вы его даже ни разу не упоминали. Почему? Я знаю, что его зовут Фрэнк. И я хочу знать, что от него можно ждать в будущем.
После каждого заданного вопроса Джейн вдыхала, открывала рот, порываясь ответить, но я не давал ей, задавая следующий.
Я замолчал, пристально глядя на художницу. Она немного помолчала и спросила:
— Змей, ты, правда хочешь это знать?
— Да. Мне тяжело оттого, что ты вроде как рядом, со мной, но в то же время между нами как будто стена. Я хочу знать, почему.
Она посмотрела мне в глаза. Немного помолчала, потом решительно тряхнула головой и заговорила.
— Я рисовала всегда, сколько себя помню. Начала чуть ли не раньше, чем ходить и говорить. Мы жили в Уолдо, это маленький городок недалеко от Кэпитал-Сити. Сначала я училась у мистера Саймса, учителя рисования в одной из школ. Ещё он вёл дополнительные занятия по живописи для желающих. Мистер Саймс увидел мои рисунки, когда мне было года четыре. Купил карандаши, краски, бумагу. Начал со мной заниматься. Именно он убедил родителей, что я могу стать художником и мне надо учиться в Академии Изящных Искусств. Родители его послушали. Вскоре мы переехали в столицу. В одиннадцать лет я поступила в Академию вне конкурса. В двенадцать стала выставляться в столичных галереях. Некоторые мои работы покупали. Недорого, но меня тогда особо не интересовали деньги. На холсты и краски хватало — и ладно.