Громовая жемчужина
Шрифт:
— А в чем его предназначение?
— Я уже говорил. Зеркало — сердце театра, источник превращений. Оно изменяет того, кто в него смотрит. Вытаскивает на свет его сущность. Если в него смотрит актер в маске, оно оживляет маску… Так говорят предания, — уточнил Сахемоти.
— А без маски в него смотреться нельзя?
— Не думаю, чтобы вы увидели там что-то занимательное.
Княгиня упрямо вздернула подбородок, села на пол рядом с Сахемоти и уставилась в полированную поверхность.
— Да уж, мудрено в нем что-то увидеть, — со смехом сказала она через мгновение. —
Сахемоти, не обращая внимания на болтовню княгини, всматривался в мутно-блестящую поверхность. В переплетении пестрых линий перед ним маячили их расплывчатые лица, одинаково смутные. Он думал, что почти не покривил душой перед Касимой — действительно он раньше не видел яшмового зеркала. О свойствах этого зеркала он знал немало, но далеко не всё. То была вещь не для людей, а для богов. Подобно оружию, она была почти бесполезна в руках профана, а неосторожному и самонадеянному могла принести серьезный вред.
— Не двигайтесь. Я собираюсь кое-что проверить.
Сахемоти привычно расфокусировал взгляд, погружая сознание в многоцветную мерцающую дымку, и сделал то, чего давно уже с нетерпением ждал.
— Тайхейо, ёми-но куни, — прошептал он на древнекиримском. — Глубокое море, обратная сторона…
Внимание выхватило из пестрого расплывчатого клубка волокон священной яшмы махровую нитку цвета мха и нырнуло внутрь зеркала вслед за ней. Нить превратилась в прозрачный зеленый поток, стала светлее, разлилась до самого горизонта, стеклянная поверхность сморщилась и пошла волнами. Со всех сторон было только море, никаких признаков суши, словно ее и не было на свете. Только далеко внизу белели в волнах, поднимаясь со дна, бесчисленные пузыри пены. Зеленый поток уводил всё ниже, прямо в пенную муть, в такие глубины, куда не спускалось ни единое живое существо.
Изумрудная морская вода становилась всё холоднее, свет меркнул, исчезали медузы и рыбы. Потом ничего вокруг не осталось, кроме тяжелой обсидиановой черноты без звука и движения. Море это или уже нет? А может, изнанка Тайхео глядит прямо в Надзвездную Тьму? Тогда откуда здесь снова эти пузыри? Белесые брови Сахемоти сдвинулись; отбросив принципы созерцания, он до боли всматривался в черноту зеркала.
И вот, наконец, показалось дно. Безжизненное, бесцветное, только черные скалы и густой серый ил. Одна из скал была выше других и заканчивалась небольшой площадкой, чем-то вроде каменной чаши. В этой чаше лежала огромная раковина — жемчужница.
Увидев раковину, Сахемоти побледнел как мертвец.
— Как там говорила Цукиеми? — пробормотал он, впиваясь в нее взглядом. — Искал… или охранял?
Раковина была чуть приоткрыта и одним краем уходила в странный известковый нарост на краю скалы. Над этим наростом и поднимались пузырьки воздуха.
— А это еще что? — нахмурясь, прошептал Сахемоти.
— Какой удивительный столб, — прошептала за его плечом Касима. — Он похож на древнюю статую…
Не успел Сахемоти задуматься, каким образом настырная княгиня умудрилась разглядеть то, чего не должна была видеть в принципе, каменный столб сделал
— Ой, что это? — Касима подалась вперед, к самому зеркалу. — Оно на меня посмотрело!
Нарост выпустил новую цепочку пузырей и мигнул еще раз. Глаза у него были красные, выпученные и отчаянные. Казалось, он хочет что-то выговорить, но никаких призраков рта у несчастной окаменелости не наблюдалось.
Сахемоти вдруг перестал хмуриться и расхохотался, как будто увидел что-то невероятно смешное.
— Саруда-хики! — воскликнул он сквозь смех. — Вот проныра!
Через мгновение поверхность зеркала заволокло густой сеткой кровавых прожилок. Каменная чаша потускнела и отдалилась.
— Что это было? — взволнованно спросила Касима.
Сахемоти резко перестал смеяться. Видение чаши исчезло, поверхность зеркала снова стала полированным камнем.
— Задача театра — сотворить иллюзию жизни и заставлять зрителей на время в нее поверить, — ответил он, поднимаясь с колен. — Задача зеркала — помочь родиться иллюзии. Никакого смысла в этих видениях нет. Смысл придаст им человек, актер, который встанет перед ним, облаченный в маску, четко зная, кого и зачем он должен там увидеть.
— Хм… Простите, мастер Звезда, но это была совсем не бессмысленная иллюзия. Скала смотрела на меня, как живая. Могу поклясться, что она меня видела!
— Именно поэтому смертный, подходя к зеркалу, и надевает маску, — сказал Сахемоти. — Чтобы его не увидели… с той стороны. А если и увидят — не узнали бы.
Касима испуганно взглянула на актера, потом неуверенно засмеялась, заметив, что Сахемоти тоже улыбается. Только недобрая у него была улыбка.
— Вы шутите, да?
— Разумеется.
Сахемоти протянул руку княгине, помогая ей подняться, после чего завернул зеркало в жесткий шелк.
— Одно теперь ясно — наши поиски увенчались успехом. Зеркало настоящее. Теперь у нас есть всё что нужно. Репетиции уже идут. Можете назначать дату премьеры.
Княгиня радостно заулыбалась.
— Завтра начинаются Дни Голодных Духов. Сразу после них будет не слишком рано?
— Нисколько.
— Ох, мастер Звезда… Наконец-то! Как долго мы все этого ждали! Признаюсь, я даже не рассчитывала, что подготовка к спектаклю пройдет так гладко. Я ожидала неудач, препятствий, проволочек, ошибок, превышения сметы… Но вы с преподобным Кагеру организовали всё просто безупречно! Поверьте, вы не останетесь без награды! Сразу после премьеры…
Сахемоти вдруг поднял руку, призывая ее к тишине. Откуда-то сверху доносился грохот шагов и лязганье железа. Княгиня нахмурилась.
— Кто посмел? Я запретила сюда спускаться…
— Иро, это я, — раздался мужской голос, и в сокровищницу ввалился Ринго. За его спиной поблескивали широкие лезвия копий дворцовой стражи.
— Что за наглость?! — напустилась на него Касима. — В чем дело?
— Прости, что помешал, — Ринго бросил быстрый взгляд на невозмутимого Сахемоти. — Возникли неприятные обстоятельства, которые надо прояснить немедленно. Господин Терновая Звезда, вам придется пройти со мной.