Громовой ястреб. Родина Волхвов
Шрифт:
Утерев со лба пот, Вольга с боевым кличем бросился на врага и осыпал его градом ударов, но тот в мгновение ока закрылся щитом и отразил все попытки пробить оборону. Неожиданно быстро развернувшись, Валах впечатал кромку щита в рёбра Вольги так, что у того выбило из груди воздух. Следующий взмах щита встретился с челюстью Вольги и сбил его с ног. Парень рухнул в пыль и сквозь звон в ушах услышал отдалённый голос Брога, возвестивший о победе Валаха.
– Так-то, нужний сын! В пыли тебе самое место! – Рыкнул напоследок победитель и плюнул на землю. «Нужний сын»… так его обзывали в детстве. Много раз он, чаянно или нет, подслушивал разговоры односельчан и знал, что это значит. Люди с самого его появления судачили о том, что он сын одного из налётчиков и пленённой
Вольга чувствовал, что к горлу подкатывает тошнота. От удара в туловище разболелся живот, а голова всё ещё шумела после попадания в челюсть. Привстав на локтях, он не удержался и прочистил желудок, выплюнув его содержимое на землю. Теперь другие юноши открыто смеялись над ним и даже девушки не прятали хохота. О чём только думал этот дурак, встав на бой против самого сильного парня деревни? Вольга собрался с силами и поднялся на ноги. Он больше не мог находиться здесь. Сдерживая из последних сил слёзы, он развернулся, бросив щит с топором, и побежал прочь из деревни. Туда, где не было бы слышно ничьих голосов.
Он бежал, пока не почувствовал вокруг благоговейную тишину. Лес не шумел так, как дневная деревня. Здесь не гавкали псы, не гудели неразборчивые голоса селюков, не кричали ему в след ругательства соседи, не бранил за дурную работу старик Итильбер. Лес звучал совсем по-иному. Доносилось откуда-то стрекотание птиц, где-то дятел стучал по дереву, шуршали всё ещё мокрые от росы раскидистые папоротники, волнуемые чьей-то поступью. И всё это объединяло мягкое шуршание крон высоких деревьев, клонящихся под порывами западных ветров. Вольга приходил сюда каждый раз, когда понимал, что не может больше оставаться в деревне. Много раз он думал оставить её: уйти из места, где был ненавидим практически всеми, кроме старика Итильбера… Он один стал причиной, по которой каждый раз Вольга оставался. Он понимал, что никак не может бросить старика, давшего ему кров, пищу, заменившего ему семью и спасшего от верной погибели в далеком младенчестве. Возможно, где-то глубоко внутри он понимал, что как только Итильбер испустит последний вздох, некому будет держать Вольгу в деревне. В то же время, некому будет и защитить его от деревенских жителей… А если вдруг вновь случится нужский набег, на ком после него отыграются разозлённые крестьяне? Так стоит ли ждать рокового случая? Вольга не знал. Он был слишком измучен и одинок, чтобы размышлять о потере единственного родного человека на свете. Ему хотелось просто отдохнуть от всего, что его окружало.
По своему обыкновению он взобрался на самый высокий дуб, что стоял на высоком холме, и лёг, прижавшись спиной к его толстой ветви. Отсюда он мог видеть всё, что лежало вокруг. Виден ему был весь лес Кунар, растущий у деревни, простирающийся далеко на северо-запад; белели вдалеке снежными шапками высокие Бычьи горы, а рядом с ними дотягивалось до самых небес своими ветвями древнее Мировое Древо, каких, как говаривали странники, в достатке разбросано было по миру. Ветви их, среди которых стояло небесное царство Богов, поддерживали собою тяжёлое небо, а корни уходили глубоко под землю в мир холодного мрака, откуда однажды явились орды беспощадных Нугов… по крайней мере, так гласили легенды. Сидя на дубовой ветви, видны были Вольге и бескрайние просторы Серых степей, что раскинулись на юго-востоке, на другом берегу Сивского озера. Не видел он только родную деревню, так как укрывали её от взгляда пышные кроны дерев. Оно и к лучшему. Не хотел он взирать на неё теперь, вспоминая о том, что рано или поздно придётся ему
– И не с кем мне говорить, и некому душу излить. Одно ты у меня и осталось, могучее деревце. Лишь тебе и могу я доверить самое сокровенное… – Горько проговорил Вольга, поглаживая дубовую кору. Зашелестели дубовые листья, и послышался голос чарующий:
– И давно ль ты с деревьями беседы ведёшь? – Оглянулся Вольга и едва не сорвался с ветвей. Неужели древо заговорило с ним? Нет. Не оно. Внизу кто-то стоял и смотрел на него, задрав голову. Выгоревшие волосы не длиннее, чем до плеч, связанные на затылке, светлая, но загорелая кожа, крепкая, но женственная фигура, строгие прямые черты лица, чёрные как смоль пронзающие душу глаза. Такой девушки Вольга ещё не встречал.
– Ты кто? – Крикнул он осторожно с ветвей.
– Слезай, не кусаюсь! Вот слезешь, тогда и говорить будем! – Усмехнулась дева и села на толстый корень дерева в ожидании. Слез Вольга с веток и присмотрелся. Дева была рослой, лишь немного уступала она высокому юноше, на вид была самое большее на год младше юноши, на ней было белое подпоясанное платье с длинными рукавами, да только узоры на нём были для Вольги незнакомые. А на шее девы висел амулет бронзовый: три продетых друг в друга треугольника.
– Ты не из этих краёв, правда, же? – Прищурился Вольга, разглядывая незнакомку.
– Для начала, кажется, принято именами обмениваться, а уж потом в душу лезть! – Улыбнулась дева. – Так уж и быть, я начну. Меня зовут Романдина. Можно Рома или Дина. А тебя как?
– Прости меня, я… не привык, что со мной так… не важно. Прости. Я Вольга. Из деревни Нор. А ты откуда?
– Название моей деревни тебе ничего не скажет, Вольга, из деревни Нор, – улыбнулась девушка, – ты прав. Я не отсюда. Мой отец торговец и мы странствуем. Хотим добраться до Древограда, что на востоке отсюда. Говорят, там богатые ярмарки. А идём мы из-за Змиева Вала, из-за земель Волоньких, из-за речки Смородины из краёв, где живёт воинственный Бряжский народ! Да, и сами мы Бряги.
– Вот как… понимаю…
– Что ты там понимаешь?! – Рассмеялась девушка. – Я даже сейчас вижу по лицу твоему, что ты никогда из деревни дальше этого леса не хаживал! Что ты можешь о землях других народов понимать?! – Дина заливисто расхохоталась. Вольга потупил очи.
– Как скажешь… – буркнул он.
– Ну что ты, я не хотела обидеть! – Засмеялась она. – И чего ты такой обидчивый?
– Ничего… смейся, мне не привыкать. Надо мною все смеются.
– Ну! Зачем ты так! Расскажи, что тебя тревожит? – Романдина подошла к пареньку и усадила его рядом с собой на корень. Удивлён был Вольга такому отношению и нет-нет, да проникся к красной девице. Как на духу говорил он Дине о бедах своих, рассказывал о родителях, о старом жреце, и о том, как ему тяжко живётся в деревне. Как ненавидим он всеми и презираем.
– Но однажды я стану сильнее. Тогда я возьму судьбу в свои руки и скую свою жизнь такой, какой пожелаю! – Сжав кулаки, продолжал Вольга. – Сам Перун примет меня и признает мою силу! И тогда стану я верным его жрецом и уйду я из этих краёв далеко-далеко! Выстрою город, где всякого странника одинокого принимать будут, как родного! И не будут судить там о людях по рождению, но только по их делам и свершениям!
– Понимаю. – Серьёзно сказала дева. – Это достойная мечта. Отчего ты сейчас не работаешь? Разве все ваши не на полях?
– Нет… сегодня они полдня тренируются с Брогом. А я в полях редко работаю, больше дедушке Итильберу помогаю. А на полях только когда меня просят, в трудные годы.
– Так этот год не трудный получается? Я думала, что в крестьянской жизни каждый год по-своему труден.
– По-своему. – Согласился Вольга. – Но прошлый год был урожайным. Запасы до сих пор остались преизрядные. В этом году пахари в полсилы работают. На зимовку нам из старого хватит.
– Повезло же вам! – Усмехнулась Романдина. – Вот у нас на севере, мешок зерна иной раз дороже мешка золота. А разве кроме тебя, Итильберу помогать некому? Может, другие жрецы или служки… Раз он такой старый, не стоит ли ему воспитывать преемника?