Гроза над крышами
Шрифт:
За спиной раздалось короткое могучее рычанье. Тарик обернулся — и остолбенел.
Не далее чем в полудюжине шагов от него стоял огромный черный пес и, чуть склонив голову, расставив сильные передние лапы, смотрел на Тарика глазами с розовой полоской третьего века — кажется, не особенно злобно, но откровенно подозрительно. Это о нем говорил Недоросль, нет сомнения: действительно настоящий гаральян- ский ловчий, как на обложке одной голой книжки о похождениях гаральянских кладоискателей. Дальперик малость преувеличил: пес вовсе не с него ростом, но все равно —
— Не бойся, он не бросится, он ученый, — торопливо сказала девчонка и, выкинув руку, повелительно прикрикнула: — Стоять, Лютый! Запретка! Это свой!
Все так же уставясь на Тарика, пес пару раз скупо вильнул хвостищем-палкой, и показалось, что его пристальный взгляд стал чуточку помягче. Девчонка сказала:
— Давай он тебя понюхает, и тогда ты будешь свой насовсем... — И прищурилась с подначкой: — Или боишься?
Признаться по совести, сердце у Тарика ушло в пятки: с таким псищей нос к носу он еще не сталкивался даже в деревнях, где собаки у пастухов были знатные, куда там городским — даже тем, что стерегут купеческие лабазы. Однако никак нельзя было показать страха перед этой красулей, с которой после победы над кролами словно бы связала тоненькая невидимая ниточка. И он сказал браво:
— Да не боюсь я собак, подумаешь, невидаль. Вот змеюк, честно тебе признаюсь, чуточку боюсь. Хорошо, что у нас в городе их почти что и не водится, и за городом тоже...
— Змеюк я сама боюсь, — улыбнулась девчонка. — У нас их всяких полно, в дальних лесах и в горах даже ползуны-душители водятся — огромнющие, как отсюда и досюда. Они неядовитые, но как поймают, так задушат — что человека, что секача и даже лесную тигру...
— Видел я ползуна-душителя, — сказал Тарик. — В зверинце. Точно, огромнющий, серо-зеленый...
— Значит, лесной, — уверенно заключила девчонка. — Горные — серо-коричневые, под цвет скал. Я сама никогда не видела, а вот дядя убил одного для князя... когда он был еще не королем, а князем — Ромерик, я имею в виду. Зверинец? Я бы посмотрела...
— Ну, это просто, — заверил Тарик. — Пять дней в неделю всех пускают за смешную денежку...
И подумал: а ведь это хорошая идея! Позвать ее в зверинец — это уже кое-что да значит, если согласится...
— Так будешь знакомиться с Лютым? — она опять хитро прищурилась.
— Отчего ж не познакомиться?
— Ну, кто вас знает, городских... Подходил тут уже один, хотел знакомство навязать очень даже нахально. Только убежал, едва Лютый к забору подошел, не рыкнул даже... — Она с той же повелительной интонацией распорядилась: — Лютый, знакомься, свой!
Черный пес, вильнув хвостом, подошел к Тарику, старательно его обнюхал от башмаков до груди, ткнулся в руку большим влажным носом, вильнул хвостом. Пожалуй, он и не страшный...
Тарику показалось, что он усмотрел в громадном черном псе какую-то странность, но не
же никто из мальчишек улицы Серебряного Волка не стал бы знакомиться с приезжей девчонкой «нахально». Ну, предположим, у них там, во многом до сих пор загадочном Гаральяне, могут оказаться свои политесы, в чем-то непохожие на столичные, и все равно, очень уж многозначительные совпадения...
— А теперь, Лютый, — караул!
Пес повернулся бесшумно — словно полоса черного тумана перетекла из одного места в другое — и направился за сараюшку, откуда, надо полагать, и вышел.
— Сторож у тебя... — уважительно сказал Тарик.
— Славный пес, — кивнула девчонка. — Четыре года у дяди, его в холстинке принесли, такой был комочек, с варежку, лапки еще заплетались, в доме писался... Дядя его выучил, он умеет. Лютый один раз даже лесную тигру задавил, сграбастал за глотку так, что не смогла распороть когтями брюхо. И ползуну-душителю башку отхватил раньше, чем тот его опутал. Жалко, я ни того ни другого не видела...
— Не по себе ему будет в городе, — сказал Тарик.
— А он в городе жить будет мало, — охотно ответила девчонка. — Дядя потому и переехал в город, что нанялся егерем к одному герцогу, а тот на охоте проводит больше времени, чем в столице...
Никак не походило, что присутствие Тарика ее тяготит или просто надоело, а потому и он не торопился уходить. Не понадобилось особой смелости, чтобы чуть небрежно спросить:
— А что, если нам познакомиться? Ты же долго будешь здесь жить, я так думаю, нужно знакомиться с годовичками, так уж заведено. Или в Гаральяне другие политесы?
— Да такие же, — сказала она и протянула руку, открыто глядя сиреневыми глазищами. — Меня звать Тамитела.
— Тарик, — сказал он и вполне искренне добавил: — Красивое имя, у нас и не встречается... ты Тами или Тела?
— Тами, — сказала она охотно. — Тела — глуповато как-то, на
«тело» похоже. Так что можешь меня звать Тами.
Совсем хорошо: познакомились согласно политесу, пожали друг другу руки, позволила ее называть коротким именем. Это ничего еще не означает, но это — шаг вперед...
Тами оглянулась на клетки с кролами:
— Как ты ловко управился... Знаешь что? Время сейчас обеденное, давай я тебя угощу чем-нибудь, у нас еще полмешка гаральянских вкусностей... Пробовал когда-нибудь бизонью колбасу? Копчененькую, с приправами, которые у вас не растут?
— Только слышал, — признался Тарик. — Отец у меня мясную лавку держит, самые разные есть колбасы, он говорил как-то, что спрашивали и бизонью, но ее к нам пока не возят...
— Вкуснотища! Пошли, угощу. Я дома сейчас одна, дядя к герцогу уехал...