Гроза Византии
Шрифт:
7. ЛЮБОВЬ
Словно сладкая греза, словно видение Валгаллы промелькнула пред Аскольдом эта женщина. Князь сам не свой вернулся в свою гридницу. Голос Зои все еще звучал в его ушах, ее образ был пред его глазами. Он заслонил собой все, и из-за него Аскольд ничего не видал вокруг себя…
«Кто она, откуда? Неужели это – славянка? Неужели в Византии женщины все таковы? Ах, если бы она только осталась здесь в Киеве!» – такие думы волновали Аскольда, когда он остался один в своей гриднице.
Теперь он с нетерпением
Давно это сердце ждало такого светлого радостного видения, давно в пылу битв и в тиши опочивальни так и рисовалось оно в его мечтах, в его воображении. Сердце стремилось к нему, но мечты оставались мечтами, грезы грезами, и ни одна из тех женщин, которых Аскольд когда-нибудь видел в течение своей жизни, не подходила под созданный его воображением образ… Вдруг сердце мечтательного норманна болезненно сжалось под влиянием новой гнетущей мысли…
Свободна ли она? Нет ли для его любви какого-нибудь препятствия? Может быть, она уже любит кого-нибудь?…
Горе тому…
Он найдет соперника, хотя бы в морской глубине, хотя бы в самой Валгалле, хотя бы под защитой самого светлого Одина…
Он сотрет его с лица земли, уничтожит даже самую память о нем!…
Но кто же может стать ему таким соперником?
Может быть, он остался в Византии?
Тогда он сотрет с лица земли всю Византию, а вместе с нею и его.
Россы и его варяги достаточно храбры для этого.
А если он здесь?…
Здесь его теперь быть не может… Но это теперь, а кто знает будущее?…
Только кого бы могла избрать, кроме него, здесь, на берегах Днепра, в Киеве, властелином своего сердца эта красавица?
Варяги грубы, славяне полудики…
А если Дир, его названный брат?
Ужас объял Аскольда.
Да! Он сотрет с лица земли и Дира…
Эта мысль успокоила так неожиданно влюбившегося скандинава, и он снова погрузился в сладкие мечты, так погрузился, что не слыхал даже, как вошел к нему Всеслав.
– Княже! – воскликнул тот.
Аскольд вздрогнул и быстро обернулся на этот зов.
– Это ты – Всеслав? Что она?
– Кто?
– Твоя сестра!
– Она прислала меня благодарить тебя за твою ласку к ней…
– Стало быть, ты устроил ее хорошо? Ты не жалей, Всеслав, ничего для нее… Слышишь, чтобы все, что ни пожелает она, было у нее… Я так хочу. Всеслав с удивлением глядел на своего князя. Таким возбужденным он еще никогда не видал его и теперь не понимал даже, что такое вдруг могло приключиться с Аскольдом.
– Что с тобой, княже? – не скрывая своего удивления, спросил он его. – Что?
– Ты какой-то особенный! Таким я тебя никогда еще не видал… Здоров ли ты?…
– Да,
– Да что же я тебе могу сказать? Это бы нам самим посмотреть надо!
– Самим?
– Конечно же! Струги готовы, рать славянская и варяжская собраны, запасов хватит – вот и пошли бы мы туда посмотреть…
– Ах, ты опять о том же! Да ведь это – дело решенное!…
– Решенное-то решенное, а по нашей славянской пословице – отклад нейдет на лад… Мы все собираемся, а в путь дорогу не двигаемся…
– Тебе-то что?
– Как что? А знаешь ли ты, князь, что византийцы убили так, из-за ничего, моего отца… Они держат в позорном плену мою дочь и сына…
– Как, Изока?
– Сестра сообщила мне, что и сын мой, и дочь томятся в самых страшных подземельях проклятой Византии «для славян понятие „Византия“ было вполне тождественно Константинополю; столицу они и в то время, и после называли именем ее государства».
– Я ничего не понимаю…
– Ты верь моим словам только…
– Я глубоко сочувствую тебе, Всеслав. Ты знаешь, как я и Дир тебя любим!…
– Тогда помогите мне вызволить моих кровных! Помни князь, что вся дружина желает этого, только ты противишься…
– Хорошо! Хорошо! Я поговорю обо всем этом с твоей сестрой.
Всеслав усмехнулся.
– Видно, женщина, князь, тебе ближе и дороже, чем испытанный верный слуга и друг.
Аскольд весь вспыхнул, но все-таки поборол свой гнев и сдержался.
Ведь это был ее брат!…
8. ОПАСНОСТЬ
Аскольд переживал первую весну своей любви.
Он был счастлив, чувствовал это, и все его страхи куда-то далеко-далеко ушли от него, а их место заняла лучезарная радость.
Дир не оправдал его подозрений.
Он, как и все другие в Киеве, преклонялся пред чудной красотой Зои, но сердце его молчало при виде этой красоты. Аскольд понял это чувством влюбленного ревнивца и успокоился. Дир ни в чем не изменил своего образа жизни. Он был ласков и предупредителен с Зоей, но ее общество вовсе не думал предпочитать пирам и охотам, и на первых, от которых теперь удалялся Аскольд, предпочитая им беседы с Зоей, он с большим, чем его названный брат, успехом занимал первое место.
Дружина же роптала.
Для всех – и норманнов, и славян – стало очевидным, что их князь сохнет и сходит с ума по дочери старого Улеба.
– Когда же на Византию? Все готово! – горланил старый Руар.
– Из-за бабы все позабыл!
– Вот принесло ее на беду к нам!…
– И чего это Всеслав смотрит? Ведь всем известно, что его дети томятся у проклятых византийцев.
Всеслав и сам сперва думал, что дело очень неладно. Он начинал уже косо поглядывать на сестру.
«Я ожидал, что она поможет мне, – с тоской думал он, – а она -ничего… Эх, придется на Ильмень посылать, не по нас такие князья!» Однако ему скоро пришлось переменить свое мнение о Зое.