Гроза Византии
Шрифт:
– Привет вам, могучие правители великого северного народа!
– говорил он.
– Ваш приход - ни с чем не сравнимое счастье для нас, бедных мореходов; ради него мы готовы забыть все ужасы пройденного нами трудного пути среди бесконечных опасностей, туманов, мрака... Да и что нам туман и мрак, когда у нас теперь проглянуло из туч ясное солнце!
Все это он говорил таким убедительным тоном, как будто и в самом деле чувствовал, что говорит...
– Привет вам, привет вам, привет! Благословенны вы, озаряющие нас, бедняков, своим лучезарным
– Примите и от нас, и от народа нашего также приветствие, - милостиво отвечали Аскольд и Дир.
– Только вряд ли вы большую прибыль увезете от нас в этот ваш приезд.
– О, разве только прибыль нужна нам?.. Мы счастливы уже тем, что видим лицо ваше и дышим воздухом вашей великой страны.
Обмениваясь такими приветствиями, князья спустились к самым ладьям и взошли на них. Здесь им поспешили подать золоченные троны. Аскольд и Дир сели на них, их дружинники разместились около них полукругом. Валлос подал знак, чтобы несли подарки, но Аскольд остановил его.
– Погоди, гость, - сказал он, - прежде чем ты покажешь нам свои товары, мы будем вести речь о многих делах с тобой и твоими людьми...
– Как ты добр, светило полночных стран!
– воскликнул Валлос, хотя его сердце дрогнуло от этого княжеского обращения.
"О чем он?
– подумал купец.
– Уж не открыты ли мы?"
Но он сейчас же ободрился.
Обращение князей было приветливо, взор был полон ласки. Вообще не было ничего такого, что могло бы предвещать собой грозу.
– Слушаю тебя, повелитель, - кланяясь, проговорил он, - слушаю и готовлюсь отвечать вам по силе моего крайне немудрого разума...
– Вы из Византии?
– Из града царя Константина...
– Что там говорят о нас?..
Валлос на минуту задумался.
– Позволь мне говорить правду, несравнимый, - вымолвил, наконец, он.
– Говори, мы тебя слушаем!
– Вся Византия, от края до края, дрожит от ужаса. Туда уже пришла весть, что твои храбрые россы готовятся обнажить свой меч против нее. Трусливые сердца в смятении, даже мужественные потеряли голову и не знают, что делать. Одним словом, ужас царит в Византии, и ваша храбрость тому причиною... Горе моей родине! Разве нам, торговым людям, противостоять могучим барсам Днепра... Еще раз, горе, горе, моей родине!
Он закрыл лицо руками и сделал вид, что плачет.
– Мне жаль тебя, гость, - проговорил Аскольд, - но что же делать?! Ты сам должен понимать, что неизбежного не избежать. Мы идем на Византию и не оставим камня на камне!
– Горе, горе!
– послышались на судне тревожные восклицания.
– Позволь, великий, последнею милостью твоей воспользоваться нам, бедным людям, - воскликнул Валлос.
– Позволяю!
– Все мы уже много раз пользовались твоим гостеприимством, много раз ели хлеб-соль за твоим столом, - но, увы! Мы погибнем и более уже не придется нам видеть твоего светлого лица и лица великого Дира.
– Что же вы хотите?
– Хотим мы, чтобы ты и твой Дир в память этого приняли
– Хорошо, мы готовы исполнить ваше желание и, верьте, со своей стороны мы также сумеем отблагодарить вас по-княжески.
Валлос сделал радостное лицо и подал знак, чтобы поднесли подарки.
Прямодушный норманн не предугадывал коварства...
13. ДАРЫ ДАНАЙЦЕВ
Дары "бедных людей" были, однако, великолепны.
Чего тут только не было! Вся изобретательность пылкого и пышного Востока, казалось, устремилась на подносимые изделия. Тут были и чудные амулеты, и сверкавшие драгоценными камнями диадемы, и золотые цепи самой тонкой работы, и пурпуровые одежды...
Даже Аскольд и Дир, уже видевшие на своем веку великолепие, не могли скрыть своего восхищения. Об их дружинниках и говорить было нечего. Глаза тех так и сверкали жадностью при каждом новом подарке.
– Говорил я тебе, ярл, что мы должны идти на Византию, - склонился к уху Аскольда Руар, - там много таких драгоценностей, и все они стали бы давно уже нашими, если бы ты не откладывал своего похода...
– Да, да!
– прошептал в ответ Аскольд, не спуская восхищенных глаз с подносимых драгоценностей.
– Теперь я вижу, что вы были правы, требуя похода.
Купцы заметили, какое впечатление произвели их подарки, и старались еще более усилить его действие, обращая внимание на каждую подносимую ими вещь.
Но вот Валлос сделал знак, и на парчовых подушках ему поднесли два чудных запястья.
Они были из чистого литого золота, все усеянные и снаружи, и по краям, и даже внутри самыми драгоценными камнями. Валлос, поднося эти запястья, повернул их на подушке так, что лучи солнца ударили в них и, отразившись в драгоценных камнях, так и заиграли на них, переливаясь всеми цветами радуги...
Крик восторга и изумления вырвался из груди всех на ладье.
Впечатление было произведено чрезвычайно сильное.
– Позволь просить тебя и Дира, - вкрадчиво проговорил Валлос, надеть эти запястья сейчас, дабы и мы могли полюбоваться их блеском.
Аскольд и Дир взяли запястья. Дир уже раскрыл свое, готовясь украсить им свою руку, но в этот момент Аскольд остановил его.
– Погоди немного, друг, - сказал он, - прошу тебя, погоди немного!
Дир удивленно взглянул на него.
– Эти запястья - лучшее из всего, что мы видели до сих пор; ради них одних стоило бы разорить Византию... Но мы уже полюбовались ими, пусть же их увидит и Зоя...
– Ты хорошо придумал, брат!
– воскликнул Дир.
– В самом деле, пойдем и покажем Зое.
Гримаса недовольства перекосила лица купцов. Они услыхали знакомое имя. Фока не ошибался. Какая же другая как не византийская Зоя могла быть здесь?.. Потом князья отложили примерку обновки, и хотя купцам казалось, что они ни за что не расстанутся с ней, но все-таки им хотелось бы, чтобы Аскольд и Дир обновили запястье немедленно, на их глазах.