Гроза зреет в тишине
Шрифт:
— Будь ты проклято, волчье логово! — взглянув на белый дом комендатуры, прошептала она л, через сад, быстро пошла к лесу.
...В старой, заброшенной смолокурне ее ожидал Микола Скакун...
— А у нас гости! — войдя в землянку командира, с порога весело объявил Шаповалов.
— Войтенок? — не отрываясь от радиограммы, которую ему нужно было расшифровать, спросил Кремнев.
— Был. Уехал на свой завод. Остались Валя и тетка Даша.
— Валя здесь? — вскочил Кремнев. — Где она?
— А мы ей особняк отвели.
—
— В бане.
— Моются?
— Нет. Отдыхают. Ведь уже ночь, если не ошибаюсь.
Легонько отстранив с дороги старшего лейтенанта, Кремнев вышел. Появление на острове Вали обрадовало его.
Постучав в дверь бани — новенькой просторной землянки, — Кремнев переступил порог.
На перевернутой вверх дном бочке горела коптилка. На нарах, застланных куском мешковины, спала женщина. Вторая, в темном платье, сидела на скамейке и листала «Огонек». Возле ее ног валялось несколько газет. Услышав шум, женщина прижала журнал к груди, быстро оглянулась.
Широко улыбаясь, Кремнев устало прислонился плечом к стене, забрызганной янтарными бусинками смолы...
Утром Кремнев расшифровал радиограмму. Центр приказывал свернуть все боевые операции и, до особого указания, в полном составе, находиться на базе, не выходя на радиосвязь с кем бы то ни было.
— Ничего не понимаю, — признался он Шаповалову.
— Я, кажется, догадываюсь, — ответил Шаповалов. — Скорее всего нас хотят задержать в этом районе надолго.
— Как же так? Решили задержать и запретили всякую связь «с кем бы то ни было»? Ничего себе логика! — воскликнул Кремнев.
— Есть логика! — прищурив хитрые глаза, ответил Шаповалов. — И вот в чем. Не сегодня-завтра немцы очухаются и постараются найти тех, кто им снова так здорово насолил. Короче, они, должно быть, подготовят карательную экспедицию. И вот чтобы мы случайно не попали под автоматы карателей, а наши радиопозывные — в немецкие пеленгаторы, нам и приказано сидеть и молчать на этом острове до тех пор, пока немцы не успокоятся и не подумают, что наш и след простыл. А тогда и скомандуют нам снова: «В ружье, хлопцы!»
— Действительно — есть логика! — подумав, согласился Кремнев. — И все же мне придется приказ Центра нарушить.
Шаповалов с недоумением посмотрел на капитана.
— Видишь, — все так же спокойно и задумчиво продолжал Кремнев. — Валя партизанка, а сейчас у нас, на острове. Дисциплина же и в партизанских отрядах есть. Вот я и хочу встретиться с ее командиром.
— Подожди, ты же, кажется, говорил, что Скакун согласен?
— Да. Он согласен. Но кроме Скакуна есть командир бригады. Кстати сказать, мы с ним еще и не познакомились. Вот я и решил, как говорится, одним выстрелом убить двух зайцев: и визит нанести, и уговорить его, чтобы он разрешил Ольховской перейти в нашу группу. Как думаешь о таком моем «мероприятии»?
— Ну что ж, логика и в этом есть, — немного подумав, согласился Михаил. — Но если уж так решил, то не медли, иди, пока еще, кажется, тихо.
— Вот и я так думаю, —
— А где ты возьмешь лыжи?
— А разве я не сказал тебе? Есть у нас лыжи, три пары. Войтенок на льнозаводе отыскал. Правда, без палок, ну, да палки — не проблема, сами сделаем.
II
Кремнев встал рано. Быстро собрался, взял автомат и, стараясь не разбудить радиста, который так и спал за столом, обняв руками рацию, осторожно вышел из землянки.
Выло еще темно и тихо. С головой укрывшись пушистыми одеялами, неподвижно стояли над землянками старые ели.
Кремнев огляделся и, увидев часового, спросил:
— Ты, Аимбетов?
— Я, товарищ капитан! — отозвался Ахмет.
— Позови Бондаренко.
— А я, товарищ капитан, уже не сплю, — выходя из-за ели, сказал Иван. — Лыжи проверил. А вот палок хороших так и не нашел.
— Вырежем на той стороне озера, в орешнике. Бери, что надо, и поехали. Скоро светать начнет.
День выдался яркий, с крепким морозцем. Слепил искристый свежий снег, узкие лыжи проваливались почти до самой земли, и лыжники вскоре устали.
— Добежим до того вон пригорка и сделаем привал, — указав палкой на крутолобую горку, сплошь покрытую редким ельником, сказал Кремнев. — От нее до Черного озера — километров шесть, не больше.
Они уже были близко от намеченной цели, когда Кремнев внезапно наскочил на какую-то мягкую кочку и полетел под куст можжевельника. Выругавшись, он с трудом выбрался из глубокого сугроба, оглянулся и замер. Из-под снега, в двух шагах от него, торчали старые, разбитые валенки.
Какое-то мгновение Кремнев сидел, боясь пошевелиться, потом приглушенно крикнул:
— Бондаренко! Сюда!
Бондаренко быстро подъехал к кусту, остановился.
— Видишь? — прошептал Кремнев, глазами показав на валенки.
Как и Кремнев, тот какое-то время стоял неподвижно, потом быстро отвязал лыжи и, глубоко проваливаясь в снег, медленно пошел к страшной находке. Остановился, стал на колени и начал осторожно разгребать руками снег.
…Под снегом, на сухой обомшелой земле, лежал мальчик лет тринадцати. Он, кажется, еще был жив — снежинки медленно таяли на его лице, и Кремнев, сорвав с пояса фляжку, приказал:
— Растирай!..
Бондаренко снял ватник, расстелил и, положив на него мальчика, начал растирать ему спиртом руки, ноги, лицо — все тело. Он тер до тех пор, пока худенькое тело не порозовело. Потом завернул мальчишку в ватник, осторожно поднял на руки и, выпрямившись, пошел прямо в лес.
Через пять минут среди старых елей горячо полыхал костер. Подвинув ближе к огню котелок, Бондаренко пригоршнями кидал в него снег, пока тот до краев не наполнился водой.
— Как думаешь, придет в себя? — с надеждой посмотрев на ординарца, прошептал Кремнев.