Грозное лето
Шрифт:
Александр прежде не видел Милеанта и подумал: «Предел вежливости и душевной мягкости. Любопытно, как он может служить под началом этого троглодита Ренненкампфа?», и доложил о целях своего приезда: обстоятельно ознакомиться на месте с ходом наступления армии и точно узнать, где противник и когда первая армия войдет в соприкосновение со второй.
Милеант подумал немного, снял с плеч шинель и, положив ее на табурет, неуверенно сказал:
— По всем этим вопросам вам надлежало бы обратиться лично к командующему, так у нас принято, а уж он прикажет мне ознакомить вас со всем, что вас интересует. Но его,
Александр подождал несколько минут, но Милеант вернулся, очевидно из аппаратной комнаты, ни с чем и сказал, как бы извиняясь:
— Нет. Нигде. Как в воду канул.
Он говорил рассеянно или что-то скрывал, старался не встречаться со взглядом Александра.
— Нет или не желает принимать меня? — уточнил Александр.
И генерал Милеант смущенно ответил:
— Не имеет возможности. Болеет. Насморком, извините. После Гумбинена заболел.
Александр иронически улыбнулся и заметил:
— Наполеон тоже болел этой болезнью под Бородином, как вы знаете, и тем объяснил свое поражение, а ваш командующий болеет после выигранного сражения.
— Вы хотите сказать, что это — плохой признак? — спросил Милеант, исподлобья посмотрев в его лицо своими красными, воспаленными от бессонницы или крайней усталости глазами, и сам ответил: — Не думаю. Полагаю, что командующий просто считает неудобным принимать генерального штаба офицера, не будучи надлежаще подготовленным к сему. А скорее всего — занят обычными житейскими делами, решив отдохнуть после Гумбинена, — механически добавил он и, торопливо взяв шинель и набросив ее на плечи, произнес, вздрогнув всем телом: — Немного озяб, ночь холодная.
— Ваше превосходительство, — спросил Александр, — похоже, что командующий не расположен, мягко говоря, принять генерального штаба офицера ставки фронта? В таком случае я вынужден буду доложить об этом главнокомандующему, а вас попрошу на словах — письменно я не рискую брать с собой донесение — осведомить меня в нижеследующем: что вы предпринимаете для преследования противница, где он, по вашим данным, находится и куда направляется и, наконец, когда вы намереваетесь двинуться на соединение со второй армией генерала Самсонова.
Милеант подумал, посмотрел на него своими светлыми глазами, будто хотел что-то сказать доверительно, мучившее его, но, увидев адъютанта, пригласил в свой кабинет:
— Прошу, штабс-капитан, ко мне.
И, разложив карту на заваленном бумагами и картами столе, взял карандаш и начал рассказывать и показывать:
— Правофланговый двадцатый корпус генерала Смирнова командующий приказал направить вот сюда, по линии реки Прегель, через Тапиау, в направлении Инстербург. Правее его и впереди линии фронта — три кавалерийские дивизии, первая гвардейская, вторая и третья, — на юг, в район Мюльхаузен — Бартенштейн, навстречу тринадцатому корпусу второй армии…
— Но у хана Нахичеванского — пять с половиной дивизий.
— Да. Однако две из них командующий приказал направить к Кенигсбергу. Далее: левее корпуса генерала Смирнова идет третий корпус генерала Епанчина в направлении Инстербург — Белау — Алленбург, в линию с двадцатым корпусом. Это — для обложения
— Два корпуса и три кавалерийские дивизии? Не много ли, имея в виду, что не станет же хан Нахичеванский кавалерийской лавой загонять противника в крепость?
Милеант пожал плечами, а уж потом ответил:
— Я говорил командующему: хану здесь делать нечего, ему лучше атаковать отступающего противника всей мощью корпуса в направлении Бартенштейн — Алленштейн, навстречу второй армии. К сожалению, командующий не согласился со мной. И с генерал-квартирмейстером Байовым не согласился. Далее: находящийся левее от третьего — четвертый корпус генерала Алиева занимает линию Фридлянд — Бартенштейн, а второй корпус генерала Шейдемана — линию Растенбург — Паарис в направлении Бишофштейна и Бишофсбурга, имея справа кавдивизию генерала Гурко… Таковы наши предположения. Частью они уже находятся в действии, но все зависит от успеха обложения Кенигсберга.
Александр думал: все намечено как будто правильно, ближние к Самсонову корпуса могут наиболее быстро войти в соприкосновение с правым флангом второй армии и выровнять линию всего фронта в одну. Если противник еще и остался здесь — он должен будет возможно быстрее убираться к нижней Висле. Или будет окружен ханом Нахичеванским — с севера и генералами Алиевым и Шейдеманом — с востока да еще Благовещенским — с юга. Но все хорошо будет только в том случае, если противник не успел отойти далеко от Бартенштейна — Бишофштейна. Если он уже отошел, удары всех корпусов первой армии будут направлены в пустоту.
Милеант, видимо, и сам опасался этого, так как долго смотрел на карту, на расположение четвертого и второго корпусов первой армии, и что-то осторожно, простым карандашом, начертил и спросил:
— А когда предполагаете выход Благовещенского к Бишофсбургу?
— Думаю, что к двадцать шестому сего месяца, — ответил Орлов, заглядывая, что еще нарисовал Милеант на карте, но ничего не понял и спросил: — Вы намерены и Летцен обложить? А если его блокировать бригадой и всем корпусом устремиться в обход, к Бишофсбургу?
— Заманчиво, но командующий приказал Шейдеману предъявить Летцену ультиматум, и я сомневаюсь, что он согласится на обход, оставив в тылу такую обузу.
Орлов наклонился над картой и посмотрел на синие и красные стрелы на ней более внимательно. И, как бы рассуждая вслух, произнес задумчиво, однако уверенно:
— Если ваша армия точно исполнит директиву ставки фронта и будет наступать левофланговыми корпусами, четвертым и вторым, по тридцать верст за переход, а кавалерия — по пятьдесят, при общем направлении на Алленштейн, — противника можно настигнуть на линии Гейльсберг — Бишофсбург четырнадцатого августа — пехотными частями, а конными — на линии Гутштадт — Либштадт, разгромить к этому времени тылы Макензена и Белова и войти в соприкосновение с корпусом Клюева. Еще через день оба ваших левофланговых корпуса могли бы сражаться совместно с корпусами Мартоса и Клюева, плюс еще корпус Благовещенского был бы под рукой в запасе. Противнику, а именно корпусам Макензена и Белова, пришлось бы ретироваться за Вислу. А если Франсуане укрепился в Кенигсберге и приедет на помощь Шольцу, им обоим придется отходить перед четырьмя нашими корпусами плюс конным корпусом хана.