Грозовое ущелье
Шрифт:
— Как они попали сюда?
— Егеря ищут пути, чтобы выйти к побережью южнее Туапсе. Позади них несколько рот стрелков. Говорят, что скоро будут здесь.
Один из пленных что-то горячо сказал переводчику.
— Они предлагают сдаться, за это всем нам будет сохранена жизнь. Раненым окажут медицинскую помощь. Среди пленных егерей — сын оберста, полковника по-ихнему, начальника штаба дивизии.
— Поднимайте людей, — приказал военврач Буряку и Оскольцеву.
Лагерь зашумел, зазвякали металлические части амуниции, зафыркали
— Товарищ военврач третьего ранга, — окликнул Лаптева моряк. — Отойдите на минутку.
— Что случилось?
Буряк озабоченным жестом сдвинул мичманку на затылок.
— Вернулись ребята из разведки… Говорят, что в полкилометра отсюда дорога взорвана. По-видимому, нашими.
— Вот черт! Этого еще не хватало. И здорово?
— На совесть.
— Сержант Оскольцев! — позвал Лаптев. — Руководите сборами, мы скоро вернемся.
Бросившись в повозку, Лаптев с Буряком поскакали к перевалу. Внизу шумел горный поток. Впереди четкими контурами выделялись горные вершины. Перед ними, где-то на дальнем краю ущелья, толпились кряжи и скалы.
— Красиво? — раскрыв в улыбке рот, спросил моряк. — Вроде бы кто нарочно все это нагородил.
— Да, тут работа самого дьявола, — подтвердил военврач. — Как бы он нас за нос не поводил.
— Это вполне может быть.
Дорога круто пошла вверх. Лошади захрапели, с трудом преодолевая подъем, из-под копыт посыпались камни. Вдруг повозка резко остановилась.
— Вот где, товарищ военврач, эта штуковина! — крикнул Буряк, соскакивая на землю.
Впереди зияла глубокая, рваная по краям расщелина. До противоположного края было метров десять. Военврач и моряк заглянули в провал.
— Н-да, дела, — почесал в затылке Буряк. — Не перепрыгнешь и не переползешь.
— Какая, думаете, будет здесь глубина? — спросил Лаптев.
— Метров пятнадцать, не меньше. Ну и заковыка, елки-палки!
Оба закурили, обдумывая создавшееся положение.
— И по низу не пройдешь, — заметил Буряк, жестом указывая на бурный поток, который, пенясь, с бешеной скоростью несся между острых камней. — Поволокет, только ступишь ногой.
Лаптев хмурым взглядом окинул зубчатый верх ущелья. Высота его отвесных стен была не менее пятидесяти метров. «Разве что альпинисту под силу забраться, — подумал он. — А у нас, кроме вожжей, никаких снастей и нет».
— А нельзя забросать ров? — спросил Лаптев у моряка.
— Египетская работа, — ответил тот. — Да и где столько строительного материала наберем?
— В горах камня много.
— Нет, не успеем, товарищ военврач. Что, если сделать навесной мост? А? Ведь как-то устраивают горцы такие сооружения?
— Нужны канаты…
— Из вожжей и постромок изготовим.
— Как перебросишь туда людей, чтобы они могли закрепить их?
— Ну, одного-двух скалолазов мы найдем. В моем отделении ловкие ребята есть. Лаптев решительно возразил:
— Нет,
В это время со стороны лагеря донеслись автоматные очереди.
— Ну вот, началось, — махнув рукой, сказал Буряк. — Едемте назад, товарищ военврач.
На биваке царила суета. Испуганные стрельбой лошади рвали постромки, с повозок поспешно снимали и уносили в каменоломню раненых. Часть бойцов залегла, прижимаясь к камням.
— Прекратить выгрузку раненых! — скомандовал Лаптев. — Ездовым вперед! Буряк, веди колонну. Быстрей, быстрей!
Одна из упряжек, запутавшись в сбруе, стала пятиться к краю пропасти.
— Держи коней, — закричал Буряк ездовому, — держи… мать твою!
Трое моряков кинулись на помощь малорослому пареньку, который испуганно моргал глазами, повисли на вожжах. Лошадей удалось остановить на самом краю. Они дико вращали глазами, роняя на землю клочья пены. Приплясывая, лошади вышли на середину дороги и, успокоившись, рысью устремились вперед. За ними тронулся весь обоз. Рядом бежали красноармейцы и моряки, придерживая за борта вихляющиеся повозки. Чувствуя опасность, раненые не стонали.
Когда последняя повозка, оставляя за собой густое облако пыли, вышла из опасной зоны, Лаптев вернулся в цепь. Кругом трещали выстрелы. Выглянув из-за камня, он увидел фашистов, бежавших по усыпанному камнями дну ущелья, откуда дорога уходила вверх, к позициям отряда. Они наступали короткими перебежками, умело прячась за выступы скал и камни. Казалось, еще рывок-другой — и сытые, вооруженные до зубов егеря ворвутся в расположение отряда.
— Приготовить гранаты! — скомандовал сержант Оскольцев, снимая с лимонки чеку. Две другие гранаты он положил рядом. — Подпустить егерей ближе.
Лаптев видел, как сержант, зажав крепкой пятерней рычаг гранаты, отвел руку назад. Потом военврач перевел взгляд на бойцов. Лица их были сосредоточенно спокойны. Это был обстрелянный народ, протопавший по дорогам войны не одну сотню километров. На многих белели повязки.
— По-фашистским захватчикам — огонь!
Над позицией стаей птиц взметнулись гранаты. Бойцы бросились ничком на землю. Будто кто дубинкой прошелся по пустым железным бочкам. Эхо несколько раз повторило звуки разрывов. Раздались крики, ругань. Словно захлебнувшись, умолкли немецкие автоматы.
— Гранатами — огонь! — повторил команду Оскольцев.
Снова взрывы, стон раненых. Потом наступила глубокая тишина. В воздухе вилась пыль. Ее золотили косые лучи солнца, выглянувшего наконец из-за зубцов ущелья. Лаптев приподнялся. Напрасно с немецкой стороны кто-то яростно кричал: «Форвертс!». Гитлеровцы, захватив раненых, поспешно отходили. Над Лаптевым громко простучал ручной пулемет, горячая гильза скатилась за ворот шинели, обожгла шею.
— Прекратить огонь, — скомандовал он. — Беречь патроны!