Грозовое ущелье
Шрифт:
Продувая задымленные затворы и меняя диски, бойцы оживленно обсуждали детали сражения. Шутили друг над другом. Но все понимали, что это была лишь встреча с передовым отрядом егерей, за которым идут основные силы врага, стремящегося любой ценой прорваться к побережью.
— Уходить надо, — свертывая дрожащими от волнения пальцами папиросу, сказал военврачу Оскольцев. — Подвезут гитлерюги минометы — от нас только мокрое место останется.
— Пока некуда уходить, — хмуро прервал его Лаптев. — Дорога в горы
— Как взорвана?
— Очень просто, товарищ сержант, своими взорвана при отступлении. Чтобы восстановить ее, нам надо продержаться по меньшей мере двое-трое суток. Нужно укрепляться.
Оскольцев покачал головой.
— У нас в строю всего восемьдесят бойцов, считая раненых, которые могут держать оружие. Патронов и гранат — на час хорошего боя.
— Будем держаться, — твердо повторил Лаптев.
Казалось, после неудачной атаки немцы не собирались больше наступать. Вялая стрельба с их стороны не приносила вреда. Бойцы убрали обломки повозок, пристрелили искалеченных лошадей и стали исправлять каменный бруствер. Перевязав раненых, военврач присел рядом с Оскольцевым.
— Ну как — не собираются больше в атаку? — спросил он сержанта, кивая в сторону егерей.
— Пока тихо, ждут подмоги.
— Сверху они на нас не нагрянут?
— Нет, побоятся спускаться. Тут их можно перестрелять как куропаток.
— Вот что, сержант. В случае моей смерти командование возьмете на себя вы. Я уже сказал об этом Буряку.
— Спасибо за доверие, товарищ военврач.
Подполз Буряк. Моргая воспаленными глазами, сказал Лаптеву:
— Майор умер. Напоследок вспомнил: недалеко отсюда перевал должен быть, а там до моря рукой подать. Разведку посоветовал послать.
— Надо выделить трех крепких ребят, — ответил Лаптев. — Снабдить их веревками и лопатами. Как раненые?
— Вроде надежно укрыты. Санитары костры жгут, кипятком поят.
В это время послышался гул: возвращались с бомбежки перевалов фашистские самолеты. Заметив дымы, они стали снижаться. Со стороны позиций егерей в небо полетели ракеты. Чуть не задевая края ущелья, две машины пошли бреющим. На площадке, где лежали бойцы, заплясали фонтанчики пыли. Красноармейцы приникли к камням.
— Дай, Оскольцев, ответную. В сторону фрицев, — приказал Лаптев.
С шипеньем вверх ушла очередная ракета. Лопнув, она рассыпалась гирляндой зеленых огней. Самолеты, покачав крыльями, ушли на северо-восток.
— За своих приняли, — облегченно сказал Буряк, — а то наломали бы они нам дров. Какое приказание будет, товарищ военврач?
— Ваше теперь дело, Буряк, засыпать провал. Раненых сгрузить, повозки использовать для подвозки камня, земли и кустарника.
— Есть засыпать провал! — ответил Буряк, вскидывая к мичманке руку.
— Иди, иди, комендант переправы, — засмеялся сержант, хлопая моряка
А внизу у фашистов началось движение. Слышались громкие голоса, слова команды. Очевидно, прибыло подкрепление.
— Скоро начнут, — тихо проговорил Оскольцев.
— Надо бы поднять бойцов с ручным пулеметом повыше. Вон туда!
Лаптев показал на выступ в скале, на котором каким-то чудом прилепился густой куст орешника.
— Срежут, — возразил Оскольцев.
— Замаскировать хорошо, так не срежут.
— Не пойму: дождь, не дождь… — удивился сержант, вытирая мокрую щеку.
— Вроде бы, — подтвердил Лаптев.
Внезапно в ущелье стало сумрачно, поднялся ветер, повалил снег. Вскоре кругом все загудело и застонало, как в штормовую погоду в море. Сверху посыпались камни, вырванные с корнем кусты.
— Бойцов — в укрытие! — скомандовал военврач. — Охранение менять через полчаса.
Такое столпотворение в природе Лаптев видел только в оренбургских степях. Однажды буран застал его и мужа тетки в открытом поле, километрах в семи от деревни. Они только что сложили воз сена, когда поднялся ветер.
— Ну, парень, теперь держись! — крикнул Лаптеву дядька. — Давай заводи лошадь за зарод.
— Успеем же доехать до дому? — возразил он.
— Что, погибнуть захотел? Заводи, говорю!
Двое суток просидели они в стогу. Только к утру третьего дня начало прояснивать. В деревне их считали уже погибшими.
«А может быть, и тут тоже заладит надолго», — подумал Лаптев, стряхивая с ворота снег.
— Оскольцев! — крикнул он.
— Я здесь, — приподнялся сержант.
— Остаетесь за меня. Я иду к Буряку.
— Возьмите двух бойцов, товарищ военврач.
Ураган все более свирепствовал. От ветра захватывало дыхание, снег слепил глаза. Лаптев и бойцы шли, прижимаясь к каменной стене. Иногда они, словно упершись в воздушную преграду, не могли сделать даже шага. Тогда несколько минут стояли отдыхая. В одном месте Лаптев не удержался и заскользил вниз. В последний момент он ухватился рукой за ствол искривленного деревца. Сильные руки красноармейцев подхватили командира и поставили на ноги.
— Осторожнее, товарищ военврач, — прокричал один из них. — Так спикировать можно.
— Спасибо, — еле разлепляя губы, ответил Лаптев.
Через полчаса они увидели полузанесенные снегом повозки.
— Стой, кто идет? — окликнул их часовой.
— Свои, военврач Лаптев с бойцами.
Появился Буряк.
— Ну, как у вас тут, старшина? — спросил Лаптев.
— Плохо, товарищ военврач. Раненых разместил в затишье, однако засыпку рва пришлось прекратить.
— Ясно. Но, может, этот снег поможет нам?
— Вряд ли. Ров глубокий.
— Майора похоронили?