Грушенька и сын шейха

Хаустова Зинаида

— Не понимаю мужчин, — экспрессивно заявляю я, — если так любил, зачем хотел жениться? Неужели похоть важнее чувств?

— Долго объяснять. Просто был должен.

— Ты бы тоже так поступил? — смотрю на мужчину прожигающим взглядом.

— Наверное, — пожимает плечом Глеб.

— Ну тогда иди к черту, Князев! — неожиданно взрываюсь я.

Кидаю остатки лаваша в воду и почти бегу к метро. Злюсь еще больше, когда понимаю, что Глеб за мной не идет. Приезжаю домой тотально неудовлетворенная.

Ночью мне снится похоть. Раз за разом я отдаюсь

Князеву на сырой земле возле пруда. Самое ужасное, что мне совершенно наплевать на взгляды прохожих, гуляющих по бульвару.

Глава 29. После шторма

Глеб Князев

Кручусь в кресле и не могу выбросить из головы вчерашние события. Прокручиваю раз за разом все с самого утра. Как принял маниакальное решение поехать к месту встречи Груши с ее поклонником. Я слышал только о том, что они идут в какой-то кинотеатр из сети «Пять звезд», но не знал в какой.

Изучение афиши показало, что французский фильм в девять утра шел только в «Ролане», и я рванул на Чистые пруды. На сеанс пойти не рискнул. Утром в воскресенье зал наверняка пустой. А на глаза Груше показываться не хотелось. Сам не понимал, зачем приехал. Просто сидел на бульваре и не спускал глаз со входа. Поведение было глупейшее. В этом я пока отдавал себе отчет.

Но меня окончательно сорвало, когда увидел, как этот поклонник целует Грушу на выходе из кинотеатра. Последнее благоразумие оставило, и я набросился на девушку, как настоящий дикарь.

При этом воспоминании закрываю глаза ладонями. Как я дожил до подобного? Всю жизнь гордился своим самоконтролем.

Теперь точно нужно поставить точку. Если сумел вчера не броситься за Ракитиной, нужно закрепить это достижение. Нас должны связывать только деловые отношения. Твержу себе, что я взрослый разумный мужчина, а не какой-то пубертатный юнец.

Усилием воли возвращаюсь к работе и разворачиваю вкладку с маркетинговым планом. Дверь кабинета распахивается, и в помещение врывается генеральный директор и владелец компании Сергей Волков.

— Что за новая блондинка в твоем департаменте? — заходит он с козырей с самого порога.

— Это мой департамент, — моментально напрягаюсь я. Чувствую себя обитателем саванны, готовым защищать свой прайд от залетных самцов.

— Поэтому интересуюсь у тебя, — усмехается Сергей.

— Нечего ей интересоваться, — рявкаю я.

— Ладно, я понял. Подожду, пока тебе надоест. Только не выгоняй ее потом, дай знак, я в свой офис переведу.

Ерзаю в кресле, разговор меня откровенно раздражает. Хочется выставить Волкова за дверь, предварительно заехав по морде.

— Ничего не обещаю, — выбираю я самый дипломатичный способ закрыть тему, — ты по делу?

Сергей усмехается. Ну да, признаю, ревностью я раньше не страдал. Но как же бесит, что Волкову происходящее кажется забавным.

— Прости, из головы вылетело. Да, я тебе отправил свои мысли по расходам. Посмотри сейчас же и позвони мне.

Невидящим взглядом бегаю по столбикам экселевской таблицы.

В груди все кипит. И это просто треш. Откуда это разрывающее чувство собственника, если сам решил, что с Ракитиной у меня ничего не будет?

Пытаюсь вспомнить себя месячной давности. Вел я себя так же или нет? Если бы Волков попросил у меня Веру в самом начале нашей интрижки, отдал бы я ее или отказал?

Неуместное сравнение. У меня нет ничего с Грушей. А еще я никогда не преследовал Веру. Она сама пришла ко мне. Просто взял, что предлагали. Да, Веру я бы отдал.

И от этого осознания внутри немного штормит. Это все похоже на безумие, поэтому следует все прекратить.

И дело даже не в том, что я принципиально не трогаю менеджмент. Дело в самой Ракитиной. Она слишком мечтательная. Таким суждено всегда разочаровываться в любых отношениях. Мужчины совсем не похожи на розовых пони. Таким, как Грушенька, нас не понять.

Вот чего она вчера психанула на ровном месте? Естественно, я выберу долг. Кто-то в паре должен быть разумным, а не витать в облаках. Женщина может себе позволить думать исключительно о своих чувствах. Мужчина же не имеет права терять голову, ибо эмоции это слабость, позволительная слабому полу, но не сильному.

Аллах, о какой паре я вообще думаю? Тру лицо ладонями, чтобы прийти в себя.

Еще Волков со своими притязаниями. Если бы вокруг Грушеньки терлись одни женщины, было бы гораздо легче держать себя в руках.

Аграфена

Сижу и постоянно тянусь к губам пальцами. Вчерашний поцелуй все так же обжигает сознание.

Не могу не думать о том, зачем Глеб это сделал? Ревность заставила его? Разве ревность не является доказательством чувств? Тогда почему он позволил мне уйти?

Я ничего не понимаю в таких мужчинах, как Князев. Очевидно, что он такой же, как его отец. И это просто ужасно.

С Бобрешовым всегда было все понятно. Он считался с моими желаниями. Всегда вел себя со мной так, как мне хотелось. Нежно и бережно. Он никогда бы не набросился на меня подобным образом. Он полностью соответствовал моим ожиданиям. Главная загадка, которая не дает мне покоя, почему я влюбилась в Глеба, а не в Степана. В чувствах нет никакой логики.

В подтверждение последней мысли беру со стола кружку и иду на кухню мимо кабинета Князева. Жалюзи в аквариуме Глеба опять задвинуты, и это просто выводит из себя.

Я героиня из романа Кафки. Все происходящее абсурдно. Скоро начну писать философские трактаты о смысле жизни, которого, очевидно, не существует.

Но как же все бесит!

Неужели я хочу многого? Просто его увидеть.

Веду себя как одержимая. От кофе уже тошнит.

А еще хочу остаться с ним наедине на кухне. И чтобы он набросился на меня и прижал к стене. Пусть через поцелуй высосет мою душу и оставит ее себе. И плевать на все. И на гордость, и на то, что найдет потом шестнадцатилетнюю любовницу. Пусть просто раздвинет эти чертовы жалюзи! Похоже, ему просто наплевать на продуктивность сотрудников.