Грустная дама червей
Шрифт:
В автобусе она села рядом с отцом Олега, бережно обнимая его за плечи. Карине был виден ее профиль — четкий, суховатый. Длинные, ниже плеч, пепельно-русые волосы, прямая осанка, плотно сжатые губы без следов помады.
Женщина почувствовала, что на нее смотрят, обернулась. Лицо ее выглядело спокойным, лишь на дне слегка сощуренных глаз угадывалась потаенная, глубоко запрятанная боль.
А сами глаза… Они были такими знакомыми, что Карина узнала бы их из тысячи других — холодного, серо-свинцового оттенка, смотрящие
Значит, вот какая она, его сестра Инна, та, которую он считал самым близким себе человеком, сходство с которой видел в Карине. Прилетела из Америки проститься с братом.
Женщина быстрым, молниеносным взглядом скользнула по Карининому лицу, губы её слегка дрогнули. Затем она наклонилась к старику и принялась что-то тихо говорить ему на ухо.
Сами похороны и кладбище Карина запомнила смутно, будто в тумане.
Мысленно она похоронила Олега гораздо раньше и не могла заставить себя отождествить его с содержимым цинковой коробки, наглухо закрытой, сползающей в черную, глубокую яму на крепких веревках.
Тамара на поминки не осталась: она едва держалась на ногах. Вдобавок ко всему, ее дочка умудрилась подхватить ангину и лежала в постели с высокой температурой.
Остальные погрузились в автобус и поехали домой.
Очутившись за столом, Михалыч сразу же налег на спиртное, моментально захмелел и раскис. Лицо его, с близко расположенными сосудами, побагровело, маленькие, светлые глазки налились слезами. Он всхлипывал, громко посылал проклятья в собственный адрес, ронял голову Любаше на плечо. Глядя на его терзания и на то, как внешне спокойно ведут себя остальные, можно было полностью увериться, что именно дирижер являлся самым близким Олегу человеком.
В конце концов, Михалычу стало плохо с сердцем, и Любаша увела его домой, предварительно напоив корвалолом. Следом за ними ушли оба Олеговых друга.
Карина осталась в обществе Инны и старика. Тот держался молодцом. Он выпил много водки, но, в отличие от Михалыча, оставался таким же молчаливым и сурово-сдержанным, каким был в начале своего приезда.
Карина просидела с ним и Олеговой сестрой около часа, почти не разговаривая, лишь перекидываясь пустыми, дежурными фразами. Потом простилась и пошла к себе.
На лестничной площадке ее догнала Инна.
— Простите… — она снова цепко и внимательно глянула на Карину, — можно, я зайду к вам? На полчаса.
— Заходите.
— Сейчас. Только отца уложу.
Карина кивнула. Инна скрылась в Олеговой квартире.
Карина зашла в прихожую, не включая света, добрела до большой комнаты, опустилась на диван. Входную дверь она оставила незапертой.
Ей было все равно, придет Инна или не придет и о чем она будет говорить. В ушах ровно и громко шумело от выпитого, глаза слипались.
Карина посидела на диване минут десять. Сестра Олега не шла. Карина почувствовала,
И тут же перед ее глазами возникла Леля.
Гак бывало все последние дни — стоило Карине задремать или просто прикрыть глаза, она всегда появлялась откуда-то из темноты, смотрела печально, жалобно, точно моля о чем-то. Такая реальная, отчетливая, что хотелось протянуть руку и дотронуться до нее.
Всегда Леля, только она, и никогда Олег.
Как ни старалась Карина представить себе его лицо, хотя бы просто облик, пусть размытый, неясный, у нее ничего не выходило. Будто бы он оттуда до поры до времени не хотел ее видеть, избегал, обратясь в невидимку.
А Леля хотела, не избегала.
Сейчас ее лицо казалось особенно близким, ярким и не по-земному красивым. Голубые глаза глядели на Карину с ожиданием.
— Как там? — спросила Карина. — Хорошо вам? Вы вместе?
Леля не отвечала. Карине показалось, что она слышит ее, но почему-то не может говорить. Или не хочет.
— Хотя бы кивни, — тихо попросила Карина.
Леля, все гак же молча, отступила вглубь, в темень, из которой возникла. Карина явственно слышала ее шаги — тихий, легкий скрип паркета. Она не успела удивиться такой странной озвученности своего сна.
— …Карина, — негромко позвал чей-то голос.
Это не был голос Лели, та при первом же его звуке медленно растворилась во мгле.
— Карина, — повторили настойчивей, — вы спите?
Она вздрогнула и открыла глаза.
Возле дивана стояла Инна. Ну да. Она же не закрыла дверь.
Карина приложила неимоверные усилия, чтобы оторвать отяжелевшую голову от подушки, и села на диване.
— Все в порядке, — сказала Инна, присаживаясь в кресло напротив. — Он спит.
Карина не сразу поняла, что она говорит об Олеговом отце.
— Простите, что разбудила. — В тоне женщины, однако, не чувствовалось вины. Она продолжала спокойно, изучающе глядеть на Карину. — Вы хорошо знали Олега?
— Хорошо.
Карина попыталась уловить сходство между этой железной леди и собой. Ничего общего. Разве только волосы — одинаковой длины и густоты, но разного цвета, у Инны они были много светлей.
— Насколько хорошо?
Карина глянула на женщину с недоумением. Чего она добивается? Что имеет в виду?
— С того момента, как они с женой переехали в эту квартиру.
— Понятно. — Инна наклонила голову. — Расскажите, какой жил в Москве. Мы не виделись девять лет: я вышла замуж и улетала в Бостон, а Олег тогда собирался ехать поступать в консерваторию.
— Разве вы не переписывались? — сухо спросила Карина.
— Переписывались. Но я хочу узнать от третьего лица.
— Зачем? — Карина почувствовала к сестре Олега острую неприязнь.