Грузовой лифт
Шрифт:
— Ну-ну, успокойтесь. Чего вы боитесь? Я здесь…
Она открыла стеклянные двери салона и зажгла свет.
Сцена была ужасной. На диване, который я занимал во время первого визита, лежал мужчина. Его ноги были на подушках, а головой он прижимался к подлокотнику. На нем был темно-синий костюм. Левая рука покоилась вдоль тела, а правая, неестественно выгнутая, находилась между его щекой и спинкой дивана. Часть черепа у него вообще отсутствовала, то, что было между правым виском и затылком, превратилось в кровавую кашу. Пуля прошла насквозь,
Женщина молчала. Она походила на тонкое подрубленное дерево, которое вот-вот упадет. Я быстро схватил ее за плечи и вытащил в коридор. Она была смертельно бледна, подбородок у нее дрожал.
Она уставилась на висящее на вешалке пальто, как на труп.
— Это ваш муж? — спросил я наконец едва слышно.
— Да.
Издалека доносилась песня, мелодия возникала, словно ветер, из бесконечности, сначала отрывками, а потом разрастаясь.
Я вернулся в маленький салон. Труп рядом с рождественской елкой; казался галлюцинацией. Мсье Драве было лет тридцать довольно благородные черты лица, слегка выпуклый квадратный подбородок волевого человека.
Очень осторожно я обошел диван. Я не собирался ни до чего дотрагиваться, просто искал какое-нибудь письмо или записку, объясняющие причину его самоубийства. Ничего такого не было.
Может быть, найдут позже в одежде…
Легкий шум заставил меня обернуться. Я увидел ее в проеме двери, она прижалась к косяку и смотрела на своего мертвого мужа скорее с изумлением, чем испуганно. Она не понимала.
— Он что, действительно мертв? — спросила она.
— Да.
Вопрос был просто лишним. Когда у человека в голове дыра наподобие такой, он не может быть живым.
И как только ему пришла мысль застрелиться рядом с этой веселой елкой, олицетворяющей жизнь? Столик с напитками по-прежнему находился перед диваном, на нем стояли рядом наши рюмки, в одной оставалось еще немного шерри, в другом — коньяку.
— Это ужасно, — прошептала мадам Драве, приблизившись к мертвому.
— Не дотрагивайтесь! — посоветовал я. — Это очень важно.
— О! Да!.. Из-за полиции?
— Да, именно из-за полиции. При самоубийстве малейшая деталь имеет значение…
— Самоубийство?
— Он выстрелил себе в голову — это очевидно.
Казалось, она не верит. Мы растерялись… Мы знали, что надо принять какие-то меры, но не могли действовать осмысленно. Я спрашивал себя, что она чувствует. Испытывает ли она грусть? Я должен был задать ей этот вопрос, но в комнате лежал мертвец…
— Нужно позвонить в полицию?
— Конечно!
Но она не пошевелилась. Она смотрела на рану на голове убитого. Все произошло очень быстро — часы продолжали отбивать полночь. Мгновения кошмара! Мечтаешь о фантастических приключениях, бьешься в сетях бесчисленных неприятностей, но не успеешь и глазом моргнуть, как все кончилось. Но только не
Наконец мадам Драве очнулась и быстро вышла из комнаты. Я слышал, как она идет по коридору. Через некоторое время раздался звук вращающегося телефонного диска. И тут я ужаснулся! И как это раньше я не подумал!
Как сумасшедший, я бросился вон из салона.
Она была в спальне, сидела на пуфе с телефоном на коленях и как раз заканчивала набирать номер, когда я вырвал телефон у нее из рук. Трубка отлетела к туалетному столику и разбила один из флаконов с духами. Сладкий запах туберозы мгновенно распространился по комнате.
Женщина была шокирована.
— Что вы делаете?!
— Подождите секунду.
То, что мне предстояло ей сказать, было трудно произнести.
— Но я должна позвонить! — запротестовала она.
— Да, это необходимо. Только ничего не говорите обо мне полицейским! Я не могу быть замешан в историю подобного рода.
Она была очень подавленна, но не растерянна. Я заметил, как в ее взгляде полыхнуло пламя презрения. Она решила, что я охотник за юбками, испугавшийся первых же трудностей.
— Я знаю, о чем вы думаете, но вы ошибаетесь. Я прошу вас в ваших же интересах. Мое присутствие у вас в эту ночь может все испортить. Я не могу быть свидетелем!
Она едва дышала. Рот ее был слегка приоткрыт, глаза расширились, казалось, она сейчас упадет в обморок. Состояние прострации, в которое она впала, вызвало у меня тревогу.
— Вам плохо?
— Нет. Говорите!
— В начале вечера я рассказал вам свою историю. Но не до конца… потому что это трудно рассказать…
Я снова замолчал. На грани истерики она закричала:
— Да говорите же! Вы же видите, что я больше не могу!
— Та женщина, с которой я бежал… Через три месяца она охладела ко мне и захотела уйти. И тогда я… я убил ее. В состоянии аффекта, так по крайней мере определил адвокат. Меня судили в Эан-Прованс и дали десять лет… Вчера меня освободили из тюрьмы Бомэтт в Марселе. Досрочно.
Я выложил все это на одном дыхании, не глядя на нее. Взгляд мой был прикован к перевернутому телефону. Он был похож на мертвое животное. Я поднял его и положил трубку на место.
— Я преступник, мадам Драве. Если полиция узнает, что мы провели вместе часть ночи, то они могут не поверить в самоубийство вашего мужа. Вы понимаете? Теперь-то я хорошо знаю полицейских, они всегда предполагают самое худшее!
Она обхватила голову руками.
— И все же, — прошептала она, — они не могут нас заподозрить.
Мы были вместе. Мы же не расставались!
— А кто это докажет? Вы и я. Если полиция решит, что мы сговорились, нам не оправдаться. Доверяй, но проверяй. А я уже один раз убил человека, понимаете?