Грязная жизнь

Аврора Белль

— Юлий Картер является судьей, присяжным и палачом. — Я бледнею, у нее вспыхивает жемчужно-белая улыбка. Она любит то, что делает со мной. — Юлий не создает законы этого мира, Алехандра. Он и есть закон.

Внутри меня все мучительно переворачивается.

Что ж. Это, безусловно, заставляет меня чувствовать себя лучше.

Спасибо, Линг.

В бессознательном состоянии моя рука сжимает тонкий материал на животе, и я борюсь с гримасой. Я терпеть не могла нервничать.

Взгляд

Юлия движется вниз по моему телу и останавливается там, где покоится моя рука. Медленно выпрямляя спину, он сует руку в карман и достает оранжевую баночку с таблетками. Быстрым движением он бросает банку мне, и я легко ловлю ее. Мой лоб морщится в замешательстве, когда я смотрю вниз на этикетку и вслух читаю: «Доксиламин». Я открываю рот, чтобы спросить, что это такое, но не могу вымолвить слово. Я очень устала.

Юлий говорит впервые после нашей ожесточенной схватки во дворе:

— Это поможет тебе удержать еду внутри.

— Еду? — О чем он?

Мужчина ведет себя с достоинством, с колоссальной выдержкой.

— У девушки моего приятеля была такая же проблема. Прими таблетки. Ты должна есть. — Он добавляет: — Для ребенка.

Ребенка?

О, господи!

Мой желудок скручивает в узел, что я не могу скрыть гримасу боли на своем лице.

— Ребенка, — бормочу я, сжимая материал одной рукой, а другой оранжевую баночку с таблетками. Я смотрю на стену над головой Линг.

Я не знаю, что мне делать.

Юлий смотрит на меня заботливо, но Линг… она видит меня. Она видит то, чего не видит Юлий.

Это я обманщица. Мошенница.

Если у меня есть шанс исправить вред, который я уже нанесла, и заставить Юлия взглянуть на меня как на личность, а не на мешок с дерьмом, я должна быть честной. Мне нужно, чтобы он достаточно доверился мне, чтобы ослабить свои защитные инстинкты. Мне нужно, чтобы он перестал подозревать меня, чтобы я могла достать его пистолет и покончить с этим.

Прежде чем страх обездвиживает меня, я бросаю оранжевый тюбик обратно Юлию. Он качает головой и начинает:

— Нет нужды стыдиться…

Я говорю слабым голосом:

— Ребенка нет. — Еще тише: — Я солгала.

Он моргает, смотря на меня, в его пристальном взгляде читается недоверие.

В тот момент, когда его тело становится неподвижным и безмолвным, мое сердце бешено бьется. Когда Юлий встает, наклоняется, чтобы ухватиться за край кофейного столика, у меня болит в груди, и тело становится холодным, как лед. Я вскакиваю на диван, встаю на колени и быстро поднимаюсь, чтобы закрыть уши сжатыми кулаками.

Я знаю, что будет. Я видела уже это выражение раньше на лице мужа.

Это затишье перед бурей.

Журнальный столик переворачивается, врезаясь с грохотом в стену, от силы удара на стене остается зияющая дыра.

Юлий вздыхает.

— Черт

возьми, Алехандра!

Вены на его шее напрягаются с каждым грубым словом. Он начинает ходить в том месте, где раньше стоял кофейный столик. Он открывает рот и выпускает поток проклятий:

— Бл*дь. Черт возьми! Я не верю. — Он возобновляет шаг, кричит еще немного, но что-то уводит меня от реальности. — Все было ложью?

Он поворачивается ко мне лицом, руки на бедрах, его небесно-голубые глаза пылают.

— Ответь мне. — Мой разум дергает мое подсознание, взмахивая пальцем, шепча: «Пойдем со мной», и границы между реальностью и галлюцинациями стираются. Я больше не слышу его голос, но вижу, как двигаются его губы.

— Ответь мне.

Скрытое воспоминание выходит из темноты, защитного места, которое я давно похоронила.

Поездка в Нью-Йорк на двадцать второй день рождения звучит как сон. Конечно, это выглядит как забавный способ отпраздновать. Теоретически.

Когда Дино подошел ко мне на прошлой неделе, сказав, что у него дела в Нью-Йорке, и, вероятно, он пропустит мой день рождения, я забыла надеть маску на лицо, так как была слишком довольна этой возможности.

Без Дино я смогу провести это время со своей семьей, братом и сестрами, другого времени у меня не было. Дино не нравилось, что я проводила слишком много времени в доме моего отца.

Я была его женой. Мое место было с моим мужем, как и мои привычки.

Паранойя моего мужа достигла точки, когда даже его самым близким друзьям и семье не разрешалось оставаться со мной наедине. Конечно, он никогда не приходил и ничего не говорил, но его доверие к другим сильно уменьшилось.

Следующим вечером Дино вернулся с семейного обеда в ресторане и, увидев меня на кухне, подошел сзади, и обнял.

Задумавшись, я подпрыгнула от неожиданности, когда его руки обвились вокруг меня.

Дино тихо рассмеялся, игриво покусывая мое ухо.

— Испуганная кошка.

Он был в хорошем настроении. Мое облегчение было ощутимым, я издала благодарный смешок.

— Я не услышала, как ты вошел.

Улыбаясь, он повернул меня лицом к себе и нагнулся, чтоб поцеловать.

— Угадай что?

Он был таким красивым, когда улыбался от чистого сердца. Мои руки поднялись на его грудь.

— Что?

— Ты знаешь, я собираюсь ехать в Нью-Йорк на твой день рождения, — начал он.

Я отодвинулась от него, разглаживая отворот пиджака.

— Дорогой все нормально. Это всего лишь бизнес.

— И ничего больше. — Его улыбка стала шире. — Ты поедешь со мной. — Его улыбка превратилась в усмешку. — Мы пойдем и поужинаем где-нибудь, может сходим на какое-нибудь шоу, потом в клуб. Мы собираемся в Нью-Йорк на твой день рождения, детка.