Грязная жизнь
Шрифт:
— Я не кусаюсь, сука.
На это я ответила:
— Конечно, кусаешься, — и подчеркнула: — сука.
Ее кудахтанье прозвучало, когда я закрыла за собой дверь.
И сейчас, с моими волосами, собранными в аккуратный пучок на макушке, полностью без макияжа, я игнорирую стук в висках и поднимаю свой напиток ко рту. Как только чувствую его запах, вздрагиваю и ставлю его обратно на стойку.
Линг, в своем идеальном красном платье, с ее идеальными красными туфлями и ее идеальными красными
— В чем твоя проблема? — Единственное ее несовершенство — это белый пластырь, перекинутый через переносицу все еще разбитого носа. Она выглядит намного лучше, чем накануне. И практически восстановилась.
Я качаю головой и продолжаю смотреть на бар.
— Это же виски. Я не могу пить виски.
— Господи, да ты просто прелесть. — Ее губы кривятся в отвращении, и она откидывает свои темные, великолепные, идеально прямые волосы через плечо, глядя на толпу. — Тогда заказывай все, что тебе вздумается. Черт побери.
Она делает знак бармену, и я заказываю Кейп-Код — более известный как клюквенная водка — и благодарю его, когда он ставит высокий стакан передо мной с подмигиванием. Я потягиваю терпкий коктейль, и у меня текут слюнки от мягкой сладости клюквенного сока. Я предполагаю, какой будет ответ, но все равно спрашиваю Линг:
— Юлий знает, что мы здесь?
— Нет, — немедленно отвечает она. — Мне велели следить за тобой. — Она скромно улыбается. — Но он никогда не говорил, что нельзя выходить из дома.
О, она считает себя такой умной.
Я помешиваю свой напиток соломинкой.
— Он будет злиться?
Линг медленно поворачивается ко мне, бросая на меня взгляд, который говорит: «А ты как думаешь, гений?»
Мои плечи опускаются, и я тихо вздыхаю.
— Он будет в бешенстве.
Скрестив ноги, она объясняет скучающим тоном:
— Юлий всегда злится. Есть только различные степени его злости. В некоторые дни он злится меньше, чем в другие. Кроме того, ему не нужно знать. Мы вернемся раньше него.
Потребность задавать вопросы выигрывает схватку в моей голове. Я изо всех сил стараюсь оставаться незаметной и делаю вид, что не сую нос, куда не следует, когда спрашиваю:
— Он всегда был таким?
Она сузила брови, глядя на меня.
— Почему ты думаешь, что я знаю его настолько долго?
— Даже не знаю. — Я пожимаю плечами. — Вы очень неплохо общаетесь. Я просто предположила…
Линг обрывает меня любопытным взглядом, наклоняется и смотрит на мои губы.
— Для такой фамильярности могут быть и другие причины, Алехандра, — соблазнительно произносит она.
Мое сердце замирает, и то, что моя соломинка выскальзывает из пальцев и падает на грязный пол, только добавляет драматичности этому моменту.
Линг явно наслаждается моей реакцией.
— Нет, он не всегда был таким. Хочешь верь, хочешь нет, но было время, когда Юлий улыбался чертовски много.
Мой голос звучит мягко, когда я спрашиваю:
— Что случилось?
— Он кое-кого потерял. — Ее поза напрягается, чтобы продемонстрировать определенную грацию, но глаза выдают ее печаль. — Мы кое-кого потеряли.
Я не могу придумать, что на это ответить, поэтому просто киваю в знак понимания. Внезапно мне в голову приходит мысль, и я задаюсь вопросом…
Раздается хриплый смешок Линг, и она отвечает на мой безмолвный вопрос:
— Нет, милая. Я всегда была такой, как сейчас. — Она поднимает свой бокал к моему, чокается с ним и выпивает, откидывая голову назад, а потом придвигает второй бокал, который заказала для меня, ближе к себе.
Несколько минут проходят в молчании, и после того, как я допиваю свой первый коктейль, Линг заказывает мне второй. Алкоголь расслабляет мои напряженные плечи, а вместе с ними и язык.
— Ты когда-нибудь была в тюрьме, Линг?
Она фыркает.
— Такая красивая девушка, как я? Нет. — Она улыбается, и я потрясена, обнаружив, что это действительно так. — В любом случае, я бы просто трахнула кого-то, чтобы меня отпустили.
Удивленный смех клокочет у меня в горле.
— А Юлий?
Ее настороженные глаза изучают меня.
— Я ни хрена не обязана тебе говорить. — Она наклоняет голову набок и задумчиво поджимает губы. — Но полагаю, что теперь, когда Юлий планирует оставить тебя, это все меняет.
Мой рот немного приоткрывается от этого откровения.
Он что? Значит ли это то, что я думаю?
Искра надежды, которую я чувствовала раньше, разгорается в здоровое пламя, и мое сердце согревается.
Теперь все зависит только от нас.
Так вот что имел в виду Юлий? Он не отдаст меня обратно?
Мой мозг взрывается от открывающихся возможностей.
Линг понятия не имеет о том шоке, в который она только что повергла меня, и, кажется, мысленно споря сама с собой, она выпрямляется.
— Ну и хрен с ним. — С совершенно отсутствующим выражением лица она произносит: — Да. Да, это так. Все свои подростковые годы он провел взаперти, в колонии для несовершеннолетних.
Это не должно было меня удивлять, но удивило. Широко раскрыв глаза, я придвинула свой стул поближе к ней.
— За что?
— Неумышленное убийство. Первоначально это было обвинение в убийстве, но его тетя нашла какого-то причудливого адвоката, который сумел снять обвинение, сказав, что он действовал в целях самообороны.