Грязные игры
Шрифт:
Гога запустил принтер и в нетерпении защелкал пальцами, наблюдая, как медленно выползает лист распечатки.
– Корреляция пишется с двумя "эр", а ты влепил две "эль", - укорил его Толмачев.
– Торопыга!
– Ништяк, - сказал Олейников хладнокровно.
– Полковнику это до лампочки. Зато мы грамотно изложили принцип самой корреляции для такого рода задачи. Интересно, нам премию выпишут?
Толмачев не выдержал и засмеялся.
– А чо?
– поднял брови Гога.
– С нашей помощью государство поимеет бабок - и-их! Всю Красную площадь можно заставить "Мерседесами". Ну, хоть на
– Заработали, - успокоил его Толмачев.
– Ты будешь по четным числам ездить на нем, а я - по нечетным.
6
"По результатам изучения полученных материалов, как сообщил ИТАР-ТАСС Центр информации общественных связей Генеральной прокуратуры, возбуждено уголовное дело по фактам производства и реализации так называемой "красной ртути".
Предстоят допросы Г. Э. Бурбулиса, руководителя концерна "Промэкология" Садыкова О. Ф. и других сотрудников администрации Президента России, а также должностных лиц правительства, принимавших решения по вопросам финансовых операций и сделок с "красной ртутью".
Генеральная прокуратура предложила правительству России представить официальное заключение относительно степени ущерба, нанесенного государству в результате реализации программы "Урожай-90", и определить круг должностных лиц, причастных к осуществлению данной программы".
"По следу "красной ртути".
"Труд",
1993, 23 апреля.
– Теплую рубашку положить? В серую клеточку?
– Как хочешь, Лизок, - благодушно сказал из ванной Седлецкий.
– Мне все равно.
Он упаковывал бритвенный прибор. Ему действительно было все равно чемодан, который собирала Елизавета Григорьевна, не уедет дальше вещевого склада Управления. Лишь белье да носовые платки заберет из него Седлецкий, отправляясь на юг. По легенде он - преуспевающий коммерсант из подмосковного города Химки, провинциал, недавно пробившийся поближе к столице. Скромных байковых рубашек не носит. Уже не носит.
Вчера три часа убили на сборы с инструктором группы внедрения. Перетрясли сотню костюмов.
А потом вдумчиво выбирали обувь.
– Лошадь смотрят по зубам, а вора по копытам, - заметил инструктор, не в первый раз снаряжавший Седлецкого.
– Рекомендую французские туфли с пряжками. Дорого и вальяжно. Это, Алексей Дмитриевич, как визитка. А в запас возьмите итальянские мокасины. Будете их с джинсами носить. Вообще молодежь к джинсам одевает кроссовки, но мы с вами не молодежь. Мокасины это консервативно, солидно. А к джинсам заверните вот этот ремешок. Настоящая сбруя американского рейнджера. Больших бабок стоит у деловых людей.
Седлецкий положил в чемодан пакет с бритвой, застегнул ремешки с замками.
– Присядем на дорожку...
Они уселись на диване в кабинете, среди множества книг и старой мебели. Весеннее солнце лежало на вытертом бухарском ковре, а легкие кремовые занавески тихо побрякивали кольцами от порывов свежего воздуха в полуоткрытое окно.
– Лизок, не переживай, - сказал Седлецкий, обнимая жену за плечи. Доеду - позвоню. А если в горы уйдем, телеграмму дам. Не переживай.
– Я не переживаю, - сказала Елизавета Григорьевна.
– Я давно не переживаю, Алеша... Мне только кажется, что тебе пора заканчивать со своими экспедициями.
– Вот
– удивился Седлецкий.
– Это еще почему?
– Так мне кажется, - с неожиданной твердостью повторила Елизавета Григорьевна.
Седлецкий внимательно посмотрел на жену. Она никогда не была красавицей, но до сорока трех лет сохранила миловидность, свежую кожу и не расплылась, как некоторые. А вот эту резкую вертикальную морщинку между бровями он заметил впервые. Может, некогда было особенно приглядываться к собственной жене, а может, солнце виновато - безжалостное, как прожектор, весеннее солнце.
– В последнее время ты почти не публикуешься, - сказала Елизавета Григорьевна.
– Раньше после поездок у тебя статьи выходили - и в журналах, и в сборниках.
– Ну, мамуля, - улыбнулся Седлецкий.
– Я ж теперь, как правило, руковожу экспедициями. На собственные изыскания времени не хватает. Билеты, размещение людей, кормежка, то да се... Контакты с местным руководством. И все на мне!
– Подожди, Алеша... Ты всегда уезжаешь на Кавказ, когда там обостряется обстановка. Что делать тебе, иранисту, например, в Абхазии, куда ты летал зимой? И вообще, какая научная экспедиция, если стреляют? Тем более в институте началась сессия. Не странно ли?
– А чего тут странного - я же шпион!
– захохотал Седлецкий.
– Вполне допускаю, - холодно сказала Елизавета Григорьевна.
– Только зачем тебе это? Не хватает признания? Денег? Скучно в институте? Или дома?
– Ладно, - хлопнул по коленкам Седлецкий.
– Чудной разговор получается. Слишком много вопросов, Лизок. Вернусь - поговорим.
В передней, к его облегчению, хлопнула входная дверь. Радостно завизжала Мальвина. Значит, дочь заявилась.
– Ой, чуть не опоздала - ты уже на чемодане!
Курсовое собрание затеяли. А я оторвалась.
– Что ты сделала, филолог?
– Оторвалась! А почему вы грустные?
– Расстаемся же, - через силу улыбнулся Седлецкий.
– Иди поцелуемся. Что привезти? Аленький цветочек?
– Ничего не надо. Лучше сам побыстрей приезжай.
Он понял, что дочь стала совсем взрослой. Подхватил чемодан, шагнул в коридор. Мальвина, словно чуя разлуку, заскулила и уткнулась ему в колени.
– А пирожки?
– выглянула из кухни теща.
– Еще минутку, Алексей, только остынут. Если сейчас завернуть - упреют.
Ну-с, дождался пирожков. Любящий муж, заботливый отец, образцовый зять, отбывающий в научную командировку. По традиции, дальше двери не провожали. Очень удобно. Захлопнул тяжелую, обитую старым дерматином дверь - и свободен.
И уже в дороге! Ему не хватает, продолжал он на лестнице мысленный спор с женой, дороги. Не хватает вот таких внезапных выездов. Опасности не хватает, от которой в крови начинает гудеть адреналин!
Он попросил остановить разгонную машину Управления неподалеку от прохода на пригородные платформы. Когда с очередной электрички густо повалил народ, прихватил чемодан с сумкой и растворился в толпе. Он не рассчитывал, что кто-то из институтских наткнется на него здесь, в вечерней толчее Курского вокзала. А если и наткнется - не сразу узнает. Однако береженого Бог бережет. К своему поезду подошел за несколько минут до отправления.