Грязные игры
Шрифт:
– У президента есть более важные проблемы, - сказал Мостовой.
– И если он будет вдаваться во все детали...
– Какие же проблемы для президента могут быть важнее проблемы удержать под собой свое кресло? Очень мне это любопытно.
– Виктор Константинович... Разговор приобретает странный характер. Мне не нравится ваш тон.
И вообще... Этот вызывающий внешний вид! Вы что себе позволяете?
– Ага, в таком разрезе, - встал начальник Управления.
– Жаль. Я думал, вы умный, Владимир...
да, Савельевич. А вы, оказывается,
– Нет уж, погодите!
– раздраженно сказал Мостовой.
– Не много ли на себя берете, Виктор Константинович? Может, устали от службы?
– Это предложение отставки?
– И такой вариант не исключается.
Начальник Управления подошел поближе к первому вице-премьеру, с интересом осмотрел его и тихо сказал:
– А другие варианты... Назвать номера счетов в Цюрихе? Не слишком ли поспешно вы их набиваете, а? Могут неправильно понять такую торопливость. Или рассказатьгв каком отеле останавливается ваша жена в Нью-Йорке? Роскошный отель, конечно, но вульгарный. И небезопасный. Говорят, в том районе много сексуальных маньяков.
Мостовой задохнулся и после долгого молчания проговорил:
– Это шантаж?
– Нет, любезный Владимир Савельевич. Вы и понятия не имеете, что такое настоящий шантаж.
А мои действия - нормальное тыловое обеспечение. Ну, вылезли вы там из Читы, ну, сели в высокое кресло... Сидите, не дергайтесь, не дразните больших пастушеских собак! Ладно? Надеюсь, мы еще поработаем. Еще - в смысле, пока вы сидите в своем кресле.
И начальник Управления пошел к выходу. Савостьянов поправил фуражку, отдал честь Мостовому и двинулся за начальником. На душе было погано.
– Не очень круто посолил?
– спросил он в машине.
– Я же говорил: наглецов надо ставить на место, сразу и навсегда, отмахнулся генерал-полковник.
– Как же мы его проглядели, Юрий Петрович? Быстро мальчик взорлил... И ход хороший - телевизор показать! Чтобы все знали, кто в доме хозяин.
Они молчали почти до Таганки. Потом начальник Управления спросил:
– Ты не заметил ничего странного? Ну, в докладах всей этой братии?
– Заметил, - сказал Савостьянов.
– Сведения о подготовке путча они получили, впрочем, как и мы, аж в ноябре, но к активным действиям приступили только в конце апреля.
– Вот-вот! Почему же полгода телились?
– Ждали, куда кривая вывезет. Варианты просчитывали.
– Вряд ли. Скорей всего загоняли в заговорщики всех, от кого хотели по каким-то причинам избавиться. Они-то, нынешние победители, и есть настоящие переворотчики. Да-да! Пока мы отгоняли от курятника хорьков, туда забралась лиса. И вместо внешнего переворота тихо-мирно произошел внутренний. Дворцовый. Главная цель путча достигнута - они в Кремле.
– Пожалуй, ты прав, - вздохнул Савостьянов.
– Не могу отказать Мостовому в стратегическом мышлении... Спровоцировали всех, кто был не согласен с курсом
– Отваливать надо, - сказал начальник Управления.
– У меня дом на Азове. Буду рыбу ловить да Бога славить.
– Это минутная слабость, Виктор. Помнишь, ты говорил: главное в игре держать непроницаемую морду. Зря, конечно, ты так раскрылся перед этим хлыщом... Труднее будет работать. Но еще не вечер. Карты только сдали. Не люблю, когда мне нахально срут в галоши...
– Значит, хочешь еще послужить его превосходительству господину первому вице-премьеру?
– Хочу, - кивнул Савостьянов.
– Есть одна домашняя заготовка. Лишь бы чего не случилось. Ведь недаром он кулачонками сучил в сторону Верховного Совета. По моим сведениям, собираются разгонять батальон охраны. Семенцов предупредил. Тот самый мальчик, который замочил Ткачева. Перспективный, кстати, мальчик.
– Ладно. Займись пока этой линией, Юрий Петрович. Если еще не поздно...
33
"Никогда ни одна реформа в России не оканчивалась полностью успешно, ни одна не достигала поставленных целей и задач. А это еще хуже, чем если бы этих реформ не было вообще. Ибо сорванная, не доведенная до конца реформа отбрасывает страну, общество в ситуацию худшую, чем была до ее начала... Мы, к несчастью, знаем это лучше других народов. Любое реформаторское усилие в России неизбежно приводило к расколу, поляризации общества. Реформы ни разу не выступали у нас как общенациональная идея...
После танковой стрельбы на площади Свободной России динамика всех политических процессов в стране резко усилилась, но еще более возросла неопределенность их направленности".
Н. Злобин.
"Куда мы? С кем мы ?"
"Литературная газета",
1993, 10 ноября.
Быстро промчалось лето, как будто и не было его. Дни стояли еще солнечные, но в воздухе явственно чувствовался холод. Словно за горизонтом рос огромный ледник, медленно сжимаясь вокруг Москвы.
Елизавета Григорьевна надела толстый плащ, хоть ехать предстояло всего лишь с Остоженки на Пресню. Калининский проспект за Садовым кольцом был перегорожен сварными решетками и крытыми грузовиками, у которых переминались хмурые, в касках и бронежилетах солдаты. А может, милиционеры - не разберешь.
– Поезжай отсюда с Богом, отец, - сказал один из них Седлецкому.
– А то либо тачку побьют, либо, извините, морду.
– В чем все-таки дело?
– расстроился Седдецкий.
– Мы на новоселье едем, тут ближе...
– Поезжайте отсюда, - повторил солдат, оглядываясь.
– Если не хотите неприятностей...
Седлецкий вернулся в машину, газанул и почти на месте развернулся. Нарушая все правила, пересек по диагонали кольцо и поехал в сторону площади Восстания.
Елизавета Григорьевна вздохнула: