Гурко. Под стягом Российской империи

Тумасов Борис Евгеньевич

Шильдер-Шульднер решил атаковать высоты и взять Плевну.

Наблюдательный пункт Осман-паши на Янык-Баире. Со вчерашнего дня тот не покидает его. По ночным шумам, улавливаемым во тьме, Осман-паша догадался: русские готовятся наступать.

Предчувствие скорого боя поднимало настроение. Он знал: перед ним неприятель, располагающий силой, вполовину меньшей, чем у него. А врага, дерзнувшего атаковать пусть недостаточно, но все-таки подготовленные к бою укрепления на высотах, Осман-паша уважал.

В своей победе Осман-паша

нисколько не сомневался. Только бы генерал Шильдер-Шульднер не стал дожидаться подхода главных сил Западного отряда. И хотя Осман-паша еще не совсем освоился на высотах — укрепления нуждаются в ремонте, надо строить новые — он не только остановит наступление Шильдер-Шульднера на Плевну, но и наголову разгромит его отряд.

И Осман-паша просит Аллаха, чтобы этот русский генерал не раздумал атаковать плевненские укрепления. Но нет, кажется Аллах милостив к Осману, если судить по движению в стане русских, Шильдер-Шульднер готовится к атаке…

Начало светать. В Плевне муэдзин с высокого минарета заунывным голосом звал правоверных на утренний намаз. Осман-паша опустился на коврик, приложил ладони к груди, сотворил молитву.

— Ли илаху илла-иллаху! [25]

Поднялся, воздел руки.

— Аллах всемогущ, — сказал он и велел обстрелять из орудий позиции русских.

Не успели батареи открыть огонь, как загрохотали пушки противника. Осман-паша на время удалился в укрытие. Ему принесли чашку черного кофе. Крепкий, с плотной пеной, он сохранял густой аромат.

25

Нет Бога, кроме Аллаха! (тур.).

Кофе взбодрил Осман-пашу.

«Батареи гяуров замолчали», — заметил он и вернулся на наблюдательный пункт.

Ему доложили: русские повели наступление на центр и правый фланг силами пехотной бригады. На левом крыле, вдоль шоссе Плевна — Рущук замечено движение Костромского пехотного полка. Его прикрывает полк донских казаков.

Чуть позже новые сведения: казачья бригада прорывается в тыл с юга.

Но Осман-паша спокоен. Разве есть у Шильдер-Шульднера резервы, которые он бросит в последнюю минуту в бой? Каким бы ни был сильным натиск русских, они выдохнутся.

Приложив к глазу зрительную трубу, Осман-паша видит, как батальоны архангелогородцев и вологодцев густыми колонами, поротно, под сильным ружейным огнем переходят овраг, поднимаются на высоту.

Осман-паша даже лица солдат успевает разглядеть.

На русский батальон накатился табор, ударили в штыковую. Русские стрелки рвутся к батареям на Янык-Баире.

— Мой господин, — просит слуга, — удалитесь в безопасное место.

Но Осман-паша невозмутим. Его не взволновало известие, что русские на левом фланге достигли Плевны. Он зло усмехается: «Кем пополнит русский генерал свои потери? Кого он введет в бой?»

Осман-паша отдает должное храбрости русских солдат.

Он даже говорит сам себе:

— Хорошо бьются урусы, не прячутся от смерти.

И он посылает против вологодцев и архангелогородцев один из лучших полков янычар, обстрелянных в Сербии.

Теперь Осман-паша наблюдает с любопытством схватку. Они сошлись в рукопашную и никто никому не уступает. Высота покрылась убитыми и ранеными.

Бой не стихает. Уже солнце на полдень встало, прискакал офицер, соскочил с коня:

— Великий визирь, левый фланг дрогнул. Русские ворвались в наши траншеи.

— О, шайтан!

Вскочил в седло, пригнулся к гриве. Издали увидел, как бегут османы.

— Стой!

Рубил саблей своих, давил конем, пока аскеры не остановились. Погнал назад, как стадо баранов, туда, где кипел бой. Не слезая с коня, ждал, когда аскеры пойдут в атаку. Потом подозвал адъютанта:

— Приведите им в помощь табор из резерва.

Сражение за Плевну начало затихать.

— Хвала Аллаху, у урусов нет солдат, чтобы продолжать атаки. — Осман-паша повернулся к штабным офицерам: — Но и мы не можем преследовать отходящего противника. Наши аскеры выдохлись, урусы пощипали их изрядно. Урусы дрались храбро и достойны уважения. Прикажите зарыть мертвых.

Потом долго смотрел в подзорную трубу, как уходят от Плевны русские полки. Наконец, оторвавшись, сказал:

— Они еще вернутся, но теперь уже с большими силами. Надо крепить высоты.

Под Плевной гремели пушки и в пороховом дыму сходились в штыковую батальоны, а в Казанлыке мирно грело солнце и усталые от штурма Шипки блаженствовали солдаты. Весело горели печи полковых кухонь и топились бани.

Генерал Гурко в ожидании ответа перегруппировывал отряд. Собирал данные, высылал разведки по местам предполагаемого наступления, устраивал военную демонстрацию.

Пришло в Казанлык болгарское ополчение. Шли с песней:

Ой вие, болгари юнаци, Вие вов Балкана сте родени!

Поручик Узунов не скрывал удовлетворения — он снова у генерала Гурко и с ним его друзья, дружинники, а с ними генерал Столетов.

За обедом Кесяков обратился к офицерам:

— Господа, я спрашиваю, что было бы с нами, болгарами, с нашей родиной, если бы не Россия?

За столом слушали внимательно, а полковник продолжал:

— Физическое истребление нашего народа и нашей культуры… Да-да, именно физическое. И не только болгар, но и других братских балканских народов.

— Ты правду говоришь, подполковник. Когда нам трудно, мы знаем: есть держава, готовая подать нам свою братскую руку. Это Россия. Она наша совесть, будущее нашей свободной Болгарии. И будет проклято имя того, кто предаст забвению великодушие народа российского.

Выпив ракии, принялись шумно вспоминать Петербург, товарищей, завели речь об ополчении: провозгласили тост за возрождение войска болгарского.