Гусар
Шрифт:
— Вы, батюшка, уж больно поучать любите, а люди этого не терпят, — философски изрек он, качая головой. — А в гусары-то как рвались! Мечтали, значит, о славе военной, о доблести ратной. А вышло… — он снова замялся, видимо, подбирая слова, чтобы не слишком сильно обидеть «барина», затем, понизил голос еще больше, продолжил, — … вышло, что и тут ваш характер… не ко двору пришелся. Даже среди однополчан, почитай, друзей не нажили. Все больше поучаете всех…
Дважды зашибись! Значит, я не просто зануда, а еще и конфликтный зануда. Судя по всему, этот Петр Алексеевич был тем
— Эм… Слушайте… шай… Слушай, Захар… А как я на конюшне-то оказался? — спросил я у деда, слегка подавшись вперед, чтоб наш разговор хотя бы не вся округа слышала.
Однако, мой вопрос остался без ответа. Именно в этот момент в кучке свидетелей, образовавшейся вокруг нас с Захаром, возникло какое-то движение.
Дед оглянулся, нахмурился, а потом что-то недовольно проворчал себе под нос про «неотесанную молодежь».
Я сначала не понял, что послужило причиной столь резкой смены предмета разговора. Мое непонимание длилось пару минут. Затем из-за гусарских спин, спотыкаясь на ходу от чрезмерного рвения, протиснулся паренек лет семнадцати, не больше. Худощавый, вихрастый, с огромными испуганными, но абсолютно преданными глазами.
Он тащил в руках одежду — белую рубаху, сапоги и штаны как на окружающих меня гусарах.
— Вот, батюшка наш, Петр Алексеевич, — Радостно сообщил паренек, — Одежу вашу принес.
— Прошка! Ты пошто вперед батьки в пекло лезешь, а? — Взбеленился вдруг Захар.
Руку могу дать на отсечение, в его голосе звучали нотки ревнивого раздражения.
— Так пока вы, Захар Семеныч, время зазря тратили, я вот барину одёжу принес. Должен кто-то о нем позаботиться или что? — Заявил Прошка, глядя на меня с таким щенячьим обожанием и благоговением, будто я был не просто «Петр Алексеевич», а как минимум сошедший с иконы святой.
Вот Прошка, кстати, мне сразу понравился. Хотя бы тем, что не выл, за разные конечности меня не хватал. И вообще, по-моему, искренне обожал своего барина. Своего — потому что, судя по реакции Захара и потому, как парнишка старался мне угодить, он тоже мой слуга.
Видимо, граф Бестужев-Рюмин о сыночке не лучшего мнения, раз в сопровождение ему отрядил аж двоих слуг.
— Спасибо, Прошка, — постарался я изобразить благосклонную улыбку, достойную, как мне казалось, графа Бестужева-Рюмина.
В принципе… Если посмотреть на происходящее с другой стороны… А и черт с ним! Да, теперь я графский сын! Так круто же! Сколько передо мной откроется возможностей, аж кровь бурлить начинает. А то, что Петра Алексеевич считают душнилой, так это ничего. Это мы исправим. Я им тут такое устрою, они еще бегать за мной толпой будут, мечтая добиться дружеского расположения.
— Погоди, Прошка! — Захар тихонечко сдвинулся в бок, оттесняя парнишку плечом в сторону. — Барин изволили вопросы важные задавать. Желают знать, как в конюшне оказались.
— Ох, да что те вопросы?!
Прошка, чтоб не сдавать позиции, расставил ноги пошире, уперевшись пятками в землю. Он явно не собирался уступать старику. А потому со стороны смотрелось так, будто Захар пытается сдвинуть столб.
— Так ведь вы сами, батюшка
Стоило Прошке произнести последние слова, как со стороны группы особо заинтересованных товарищей донесся громкий смех. Один из них, самый молодой, с рыжеватыми усами, не скрывая сарказма, заявил:
— Слышите, господа? Наш граф опять решил приобщиться к народу! Вчера о тяготах простого солдата разглагольствовал, сегодня, глядишь, в одной колее с лошадьми спать ляжет для полного слияния с природой!
Другой гусар, постарше, с более циничным выражением лица, добавил, обращаясь к своим:
— Главное, чтобы он нам потом лекцию на три часа не устроил о пользе навоза для нравственного здоровья. А то после его вчерашних дифирамбов о тактике Ганнибала у меня до сих пор, знаете ли, несварение желудка. Поручик Орлов вон даже перекрестился, когда граф упомянул четвертую Пуническую войну, которой и не было вовсе!
Тот мужик, что вызвал меня на дуэль, до этого момента стоял чуть поодаль и с мрачным любопытством наблюдал за сценой. Теперь же, заполучив поддержку в лице сослуживцев, он расплылся наглой, высокомерной усмешкой. Видимо, «реконструктор» и есть поручик Орлов.
— Так погодите, господа, погодите. Вы еще новостей сегодняшних не слыхали. Петр Алексеевич изволили проявить чудеса небывалого мужества. Драться на дуэли со мной желают. — Громко сообщил присутствующим этот придурок с усиками.
— На дуэли?! С вами?! — Моложавый, усатый гусар громко, прямо издевательски, рассмеялся. — Да проще молодому графу пулю себе в лоб пустить. Время, так сказать, сберечь.
— Барин… Барин… — Захар, который почти пять минут стоял молча, слушая высказывания гусар, в два шага оказался рядом со мной. Он теперь даже не выл и Прошку не пихал.– Вы что ж творите? Какая дуэль?! Дуэли запрещены! И с кем? С кем удумали-то?! Это ведь поручик Орлов! Он вашего брата знаете сколько перестрелял? Да меня батюшка ваш в Сибирь отправит за такие выкрутасы. Петр Алексеевич, нельзя дуэль!
Я с удивлением уставился на Захара. Вся его психическая нервозность исчезла в один момент. Наоборот. Он теперь выглядел собранным и даже суровым.
Ну слава Богу. Значит, с дедом не все потеряно. Видимо, он спектакль по мотивам «Плача Ярославны» устроил либо по привычке, либо потому что реально испугался за пропавшего из конюшни графского сына.
— Прохор, Захар, а давайте-ка вы отведёте барина…
Я завис, соображая, куда они меня могут отвести. Это же гусарский полк. Что тут у них? Казарма? Вряд ли. Не представляю гусар, которые спят в рядочек на кроватях.