Гусарские страсти эпохи застоя
Шрифт:
Поздно вечером в воскресенье туркмен подвез на мотороллере Мишку к дальнему тенистому забору. Михаил прошмыгнул в дыру между прутьями (хорошо знать тайные лазейки) и осторожно отправился к мансарде Ромашкина. В общагу идти нельзя, слишком много глаз и ушей.
А жив ли Ромашкин?
Никита оказался жив и даже в очень хорошем настроении. Он слушал магнитофон и допивал вторую бутылку "Токая". Третья охлаждалась в холодильнике.
Дверь на веранду была открыта настежь, пять лампочек ярко освещали иллюминацией дворик, туалет и террасу. Остальная часть квартиры
– Никита! Быстро погаси свет!
– крикнул Шмер из кустов, когда одна из песен закончилась, и музыка на секунду стихла.
– Выключи свет, глухая скотина!
Ромашкин вскочил, щелкнул выключателями, и двор погрузился во мрак. Шмер осторожно проскользнул на веранду, схватил пустой стакан, наполнил до краев вином и выпил.
– Ох! Кислятина! Как ты ее пьешь? Водка есть?
– Есть, - простодушно ответил Никита.
– Налить?
– Конечно налей!
– распорядился Мишка.
– Что нового в полку? Меня не искали?
– Ага, разыскивали два дня! Двое с носилками, и один с топором.
– Дурак, - поперхнулся водкой Шмер, и принялся чихать, да кашлять.
– Я серьезно спрашиваю!
– Слух какой-то дурацкий прошелестел, что ты ушел в запой и сбежал из гарнизона с проститутками. Но откуда слушок вырос, я не знаю.
– А кто ни будь, у тебя обо мне, выспрашивал?
– Комбат, ротный и начальник штаба. Более ты никому не нужен. Кроме меня! Третий день тебя жду поделиться впечатлениями. Ко мнем подружка должна приехать, та, что со свадьбы. Ох, и оттянусь! Дорвусь до бесплатного! Представляешь?!
– Представляю!
– криво усмехнулся грустно Шмер.
– А тебя я выселю! Делиться девичьим телом с тобой не собираюсь!
Глаза Никиты постепенно привыкли к темноте, и он разглядел, наконец, ссадины на лице у приятеля, разбитые губы, опухший нос. Да и вид был как у бродяги: грязная майка, шаровары, на ногах тапочки.
– Что с тобой приключилось, Мишка? Ну, у тебя и рожа! Ты на ней сидел вместо зада?
– Заткнись юморист! Никита, к тебе огромная просьба, завтра пойди в медсанбат к тому капитану, помнишь, с которым мы на вокзале пиво пили.
– Начфин? Ага! Еще бы не помнить!
Никита вспомнил освободившегося из-под стражи капитана-арестанта и недавнего собутыльника в подземном озере, и улыбнулся.
– Я с ним в Бахардене пировал!
– Вот, попроси его, что б он мне справку сделал, освобождение по болезни на предыдущую неделю! Гастрит! И направление в столицу в мед книжке нарисует. Мед книжку принеси в кабак напротив книжного магазина. Кулешов пусть соберет рубашку, брюки, сапоги, носки. Возьми сумку, сложи в нее, и вещи захвати с собой. Да, и денег дай полтинник.
Никита вывернул карманы на изнанку:
– Нет ничего. До копейки с Хлюдовым прокутили.
– Алканавт чертов! Вечно у тебя нет денег!
– возмутился Шмер.
– А у тебя они есть?
– хмыкнул Никита.
– Нет!
– тяжело вздохнул Шмер.
– То-то и оно! Ладно, рассказывай подробно, что произошло?
– потребовал Ромашкин.
– За неделю случилось масса ужасных вещей!
– грустно и задумчиво
– Начались эти неприятности с твоим отъездом на сборы. Я с утра ушел к Наташке. Покувыркались, выпили, еще пошалили. Среди ночи кто-то принялся ломиться в двери. Она пошла, спросить, кого черти несут. Оказалось, муж прибыл из Келиты. Я наверх рванулся, одежду в руки и через окно спрыгнул в палисадник. Мирон видимо что-то заподозрил. Да и смешно не понять, что к чему: бокалы, бутылки, постель перевернута. Уходя по тропинке, я услышал маты, вопли, визг и крики, в квартире билась посуда.
День прошел спокойно, я весь извелся, как бы узнать, что творится с Натахой. Далее начался кошмар. Вечером кто-то меня ударил по голове, забросили в кузов грузовика, вывезли к каналу. Долго били, мучили, поили и вновь избивали. Решали: убить, утопить, или изувечить предварительно напоив. Чудом я сбежал. Уплыл и двое суток отсиживался у друга. Вот коротко, что произошло. А за тобой никто не следит?
– Не замечал. Я не обращал внимания.
– растерянно ответил Ромашкин.
– А чего за мной следить?
– Не знаю зачем. Подумай, вариантов много: недавняя драка в вертепе, совращение чужой жены....
– Ну, ты сказанул, совращение. Она нас обоих, можно сказать, изнасиловала.
– Все равно. За что-то же меня похитили, Никита? Есть у тебя внятные версии?
– А при чем тут я?
– Ты мой друг. Может и на тебя часть моих бед свалится!
– пообещал Шмер.
– Типун тебе на язык!
– замахал руками Никита.
Легкий хмель выветрился мгновенно.
Мишка прошелся по квартире. Зачем-то заглянул во все углы, выглянул из-за занавешенного окна.
– Ты чего, засаду ожидаешь?
– уже не на шутку взволновался Никита. Так серьезно обстоит дело?
– Засаду, новое похищение. Нет, так просто, я им не дамся! Больше этот номер не пройдет! Голыми руками меня теперь не возьмешь!
Мишка достал из чемодана приготовленную для рыбалки гранату, штык нож и охотничий кинжал.
– Серьезно ты экипируешься!
– задумчиво произнес Никита.
– Как на войну!
– Если за меня взялись серьезно, то и я отвечу тем же. Мало не покажется. Знать бы наверняка, кто организовал нападение на меня и за что! Не хочу ударить по невинному, даже если этот невинный мерзавец Демиденко. Мирон громила, но граната и медведя свалит. А вдруг это не он?
Шмер задумчиво смотрел на РГД, покатывая по столу, словно металлический шарик. Потом он положил запал в один карман, гранату в другой, хлебнул водки из горлышка и направился к выходу.
– Так, не забудь Никитушка! Завтра в пивной, возле книжного магазина, там, где мы с тобой дефицитную литературу брали, а после пиво пили!
– Понял. Не перепутаю. Хорошо ты ориентир уточнил, ведь мы с тобой, пиво это вонючее, где только не пили!
Шмер огляделся у крылечка и скрылся в кустах, а лейтенант еще долго сидел в тишине и темноте. Лейтенант медленно, задумчиво цедил третью бутылку вина, но удовольствия от питья уже не получал. Делал это просто так, автоматически, потому что охватил страх за себя.