Гусарские страсти эпохи застоя
Шрифт:
Черт бы побрал этот Чуркистан. Неужели это месть за драку возле борделя? И по ошибке Мишку зацепили? А вдруг и за мной придут? А если это Мирон организовал? Тогда и про меня может дознаться, я ж участник бордельеро!
– замелькали мысли в мозгу.
– Отомстит!
Голова пошла кругом. Никита быстро запер дверь на крюк, поверх выпитого вина хлопнул две рюмки водки для успокоения и отправился спать. Утро вечера мудренее.
Утром мудренее не стало. Наоборот все запуталось. В окно постучали в шесть утра, громко и настойчиво.
Никита натянул
– Черт бы вас побрал, жаворонков!
– взъярился Никита, отворяя дверь с крючка.
– Чего ты приперся в такую рань? Я еще часа полтора мог поспать.
– Извини, но я продрог! Честное слово не нарочно. Я кстати, полчаса на лавочке сидел, больше сил нет.
– Так оделся бы и не дрожал!
– Одежда мокрая.
– Что попал под порыв встречного ветра? Дождя не наблюдалось?
– ехидно произнес Ромашкин.
– Нет, это Хлюдов. Ты же знаешь он шутник, его проделки. Вовка сегодня стоял помощником дежурного по полку, ночевать не должен был прийти. Танька, сеструха его, приехавшая, меня пригласила. А он возьми и заявись. Услышал шумы подозрительные в квартире, видимо затаился в палисаднике и ждал меня. Выхожу я на рассвете, а он воду открыл из шланга, меня окатил с ног до головы. Я бежать, а он мне в след кричит: "В следующий раз бензином окачу и спичку брошу!"
– Вадик, как же ты так мог! Девченке лет - то сколько? Шестнадцать? Ладно, я к Давыденко ходил пару раз. Так это месть ему, за издевательства по службе. Он теперь к нам в канцелярию заходит, пригибаясь, что б "рогами" дверной проем не зацепить.
– Я не виноват. Танька позвала пробки вкрутить. У них свет пропал. Я их сменил, новые вставил.
– Вкрутил? Туда вставил, не промахнулся, не перепутал, что куда вставлять?
– хмыкнул Ромашкин.
– Да пошел ты к дьяволу! Как прильнула грудью, как обняла, да вопьется сочными губами. Я естественно не устоял. Не совладал с собой, слаб человек! Грешен....
– А жена Вовкина где была?
– Пьяная спала.
– Ты споил?
– подозрительно посмотрел на приятеля Никита.
– Нет, Танька. Она Ирине водку весь вечер подливала и подливала, та и окосела.
– И где ж ты с сеструхой познакомиться успел, что она на тебя так запала?
– Известно где, на танцах. Но мне ее вести некуда было, Танька сказала, сама в гости позовет. Подстроила все и позвала. И не шестнадцать ей, а семнадцать! Каюсь.
– Каяться будешь в казарме, когда Вовка тебе будет сегодня морду бить.
– Не будет, я все объясню, и жениться в принципе готов, породнимся.
– Чего тебе от меня нужно?
– оборвал приятеля Никита.
– Давай утюг, буду сушить рубаху и брюки! В трусах по поселку идти не хочется.
Глава 24. Вендетта.
Вечером Рахимов собрал подчиненных своих в кабинете.- Докладывайте! Что творится в батальоне? Мне не нравится обстановка! Сами пьете и хулиганите, занимаетесь
– А откуда подобные невероятные сплетни? Врут злые языки!
– ответил невозмутимый Хлюдов.
– Нет, не врут! Вчера четыре всадника приезжало, вас спрашивали. Федаинами назвались. Рассказывали, как нашли вас, про движение каких-то повстанцев. Говорят, мол, заждались у иранской границы, а вожди все не едут! Хорошо, что я был дежурным по полку, послал их подальше. А другой на моем месте, возьми и доложи! Нарушители границы и смутьяны, подстрекатели к бунту служат в моем батальоне! Позор!
– Ну не совсем мы смутьяны, и не совсем заблудились, но были близки. Направление движения попутали в темноте, - нехотя ответил капитан.
– А как вы нас к этим офицерам приплели? С чего на нас подозрение пало?
Майор Рахимов ухмыльнулся:
– Они вас по именам назвали и описали. Я сопоставил: Хлюдов и Ромашкин. Хороши же вы были! Направление попутали! А если бы вы в гиблые пески ушли? Ищи ваши трупы вертолетами? Что за разборки у офицериков происходят? Где Шмер? Какая-то таинственная история вырисовывается. Ромашкин, докладывай!
– Ничего не знаю. Справку о болезни Шмера, я принес, комбату отдал. Мишка в Ашхабад уехал лечиться.
– Он что, человек- невидимка? Взводного пятый день никто не видит. Один ты его где-то обнаружил. Шмер был так плох, что не мог лично доложить командованию? Смертельно болен, и позеленели не только уши?
– Так точно, вид был неважный, - подтвердил Никита.
– Теперь о тебе, Ромашкин! Кто вам, товарищ лейтенант, недавно бровь подбил?
– замполит перешел на официальный тон.
– Смешную историю я слышал, что ты сельского кабана изображал, в грязи валялся?
– Шел, неудачно в темноте споткнулся, упал, испачкался. В остальном врут. Ей-ей врут, не валялся.
– Теперь о вас друзья мои!
– майор посмотрел сурово на Колчакова и Хлюдова.
– Наслышан, что отношения выясняете. Я решение уже принял. Тебя Колчаков, как только представится случай в Афган, а вас Хлюдов, к сожалению, пока в Москву-столицу не могу вернуть. Сами решайте вопрос о переводе, не то я вас сплавлю еще дальше, в Небиддат, в песках раскаленных погреться!
– За что меня на войну?
– возразил Вадик.
– Я исправляться начал, пить бросил, жениться на сестре капитана Хлюдова собираюсь....
– Я те, соберусь! Все зубы пересчитаю! Жених!
– рявкнул Вовка. Девчонке учиться нужно, а ты ей голову дуришь!
– Еще вопрос, кто кому голову вскружил, и кто кого охмуряет!
– возразил Колчаков.
– Эх, когда же меня, подальше от вас, на Родину отправят, - со стоном схватился за голову замполит батальона.
– Куда?
– поинтересовался Никита.
– В Белоруссию или в Азербайджан?
– На Украину!
– криво усмехнулся Рахимов.
– Больно я сало люблю. Хочу к хохлам! Короче говоря, разгоню я вас всех на хрен! Тебя Никита тоже!