Гусарские страсти эпохи застоя
Шрифт:
– Иди к черту, Глобус! Не болтай ерунды!
– ответил Никита и грязно выругался.
– А я то тут причем?
– обиделся Шкребус.
– Чего материшь меня? Может вы, сектантами стали, или расистами, с чего бы Мишка взялся "чурок" истреблять? У меня нет объяснений его действиям. Выпить он любил, посмеяться, пошутить тоже... Но чтоб запросто стрелять, колоть, взрывать людей, словно "Рэмба" какая-то! Он что "крестовый поход" объявил магометанам?
– Спроси у него сам! Вызови его дух, пока не улетел....
– Пошел "в
– Серега, у меня одни догадки.
– Значит, скоро пойдут разгадки. Давай выпьем? Осталось у тебя чего "на грудь принять"?
– Ром.
– Фу! Гадость! И как ты эту заразу вонючую пьешь? А водки нет!
– Вот уж действительно, что барахло, так местная туркменская водка. Крыс травить ею хорошо!
– Богохульствуешь, водочкой крыс травить.... Ну, да ладно, плесни рому.
– А ты зачем ко мне приперся?!
– задал негостеприимный вопрос Ромашкин, быстро выпив свою стопку.
– Зашел по пути в батальон. Вызывают...
– А кто вызывал тебя?
– полюбопытствовал Никита.
– Давыденко.
– Зачем не сказывал?
– У кого спросить то? У посыльного бестолкового? Что-то пролепетал о грязном оружии в оружкомнате.
– Так он что он по - прежнему в оружейке? В нашей?
– Ага, сидит и в автоматах зачем - то ковыряется.
– Так он и меня вызывает. А я, какое отношение имею к не чищеному оружию? Не нравится мне все это, подозрительно. Давай, лучше не торопясь, допьем бутылочку, у меня есть лимон, яблоки, колбаса. Сейчас нарежу, закусим. Пусть Витька Недумающий сходит.
Лейтенант вскочил, засуетился, чтоб нежданный собутыльник не ушел, достал из холодильника колбаску, нарезал крупными кусками дольки лимона, на тарелочке посыпанные сахарком и четыре яблока.
Ребус вынул из кармана смятую пачку "Шипки", закурил и закашлялся, разбрызгивая слюни.
– Тьфу ты, свин! Не тряси слюнями на стол! Выйди за дверь, накурись, прочихайся, а потом пожалуйте, к стакану!
Шкребус сердито швырнул окурок в сторону мусорного ведра, но промахнулся.
– Мазила! Глобус, еще пожар мне устрой! Мало несчастий на голову свалилось?!
– Не загорится твоя хибара, успокойся. Чему тут гореть? Стены да пол. Сейчас выпьем, и подниму "бычек", чтоб ты не переживал, - тут человек погиб, а он окурки, мусор, порядок! Ну, вздрогнем! Хороший ты был парень, Мишка! Как я без тебя дальше жить буду в этой дыре...?
Шкребус выпил, вытер тыльной стороной ладони влажные слюнявые губы и начал с аппетитом жевать колбасу, отправляя в рот кусок за куском...
– А жрешь ты мой друг, словно мельницей мелишь, будто и не переживаешь вовсе!
– произнес Никита с удивлением глядя на товарища.
– А мне кусок в горло не лезет...
В то время как в мансарде пили за упокой друга, по оружейной комнате нервно ходил начальник штаба батальона.
Через пол часа своего пребывания в ней, Давыденко отправил дежурного-сержанта наводить порядок в роте и не мешаться под ногами. Сержант раздражал
– Поди, прочь! Не мозоль глаза окаянный! Стоишь тут как изваяние! разозлился, в конце концов, Давыденко.
– Займись с дневальным мытьем лестницы!
– Она вымыта!
– ответил простодушно сержант.
– Я что сказал?! Мыть живо! Посыльные вернулись?
– Вернулись.
– Оповестили офицеров?
– Так точно. Оповестили.
– Что они ответили?
– Ну, я не знаю, курсанты несли какую-то чушь. Не понял я их, растерянно произнес дежурный.
– Ты что русских послать не мог? Чтоб передать приказ, и доложить о исполнении были в состоянии!
– Русские и ходили. Бормочут чего-то невнятное.
Прошло еще несколько минут. Потом еще полчаса. Давыденко вскрыл ящик для хранения патронов, и пирамиду с автоматами. Снарядил второй магазин и уселся на табурет. Он начал размышлять и даже закурил, что было запрещено.
Гнев и ярость клокотали в нем: "Чертовы бабуины! Не могли выполнить поставленную задачу по человечески. Велел ведь поиздеваться и утопить этого проклятого Шмера. Нет, упились водкой и упустили этого пройдоху, уплыл, сбежал! Теперь вот сами мертвы и такой громкий скандал. Прощай Академия, прощай карьера! А что мне теперь делать? Ждать когда следователь какую-нибудь посмертную записку, или письмо доставят, объясняющую эту бойню. Наверняка Шмер дознался кто организатор похищения. Видимо, меня, гаденыш, оставил на десерт, в последнюю очередь! Ну, ничего, сейчас придут эти три негодяя, грохну их, не так будет обидно умирать. Рассчитаюсь со всеми врагами".
Вновь прибежали посыльные и доложили, что офицеров не нашли.
Майор отправил их опять на поиски запропастившихся офицеров.
Опозорили!
– мелькнула вновь мысль в голове.
– Ну, а я вам отомщу! Всем отомщу мерзавцы, негодяи!
Майора колотила нервная дрожь. Он уже почти ничего не соображал, только курил одну за другой сигареты, гася окурки в тазике для ветоши. Несколько раз со злостью пнул сапогом по огромному сейфу.
Раздался звонок. Дежурный по роте подошел и доложил:
– Товарищ майор, Вас вызывает к себе начальник особого отдела полка.
– Кто сказал?
– насторожился Давыденко.
– Дежурный позвонил.
– Кого еще вызывали?
– Никого. Только Вас.
– Спасибо братец. Ступай, не мешайся под ногами, - нахмурился Мирон и раздраженно повторил.
– Я же сказал иди. Свободен!
Майор вытолкнул из ружкомнаты нерасторопного сержанта, взял автомат и сел на табурете возле окна. Какое-то время он тупо смотрел, уставившись в потолок, и молчал, затем громко расхохотался. Буря эмоций пронеслась в сознании и отразилась на лице Мирона. Он почернел и закаменел. Несколько раз ругнулся, взял в руки автомат, быстро и решительно присоединил к нему "рожок", и дослал патрон в патронник. Еще секунду помедлил, а затем энергично снял автомат с предохранителя, вставил ствол в рот и нажал на спусковой крючок...