Гуси-лебеди. Хозяйка Дремучего леса
Шрифт:
«Ага, – подумала Алёна Дмитриевна, понятливо кивнув. – значит имеется в здешних местах особый вид связи, через реки и ручьи, и прочие жидкости. Водяное эхо называется. Очень кстати. Запомним на всякий случай.»
Русалка Полина, между тем, откуда-то, чуть ли не из-под чешуи, извлекла небольшой клубочек, нить которого светилась в ночи серебряным светом.
– Вот тебе, Алёнушка, клубочек волшебный. – склонив голову, русалка, показывая клубочек девушке. – Сама баба Яга его зачаровывала. Великой силы артефакт. Береги его – он тебя до самой избушки доведет, той, что
– На курьих ножках? – не удержавшись, пошутила девушка.
– Сама же знаешь, – удивилась русалка и руками развела. – что, на курьих. Хоть и много лет с тех пор прошло, как ты братца своего от гусей-лебедей спасла, в Дремучем лесу, сказывают, всё по-прежнему.
– За клубочек не бойся. – вмешалась в разговор Матрёнак. – Нельзя его ни потерять, ни как-нибудь, по-иному, утратить. Он всегда к тебе возвращаться станет и путь нужный откроет.
Женщина, то есть, плиз, молоденькая девушка свела брови к переносице и, отступив подальше от мостков, внезапно спросила у обитателей речки.
– А, что будет, если я не захочу?
– Не захочешь? – лицо старшей из русалок как-то враз посерело и стало серьезным. – Чего именно ты не захочешь, девица?
– Не захочу к бабе Яге идти. – топнула ногой девушка, понимая, что это в её молодом организме бушуют гормоны Алёнки Васильевой и, как там говорится – детство в попе играет? – Мало мне радости с лютой старухой встречаться снова. Помнится, в прошлый раз мы с братцем, еле ноги унесли из Дикого леса.
– Не дури, девка. – замахала руками Матрена, а Полинка плеснула в Алёнку пригоршню речной воды – охладить разгоряченное лицо и привести в чувство. – Плохо тебе будет, коли бабу Ягу не послушаешь. Не терпит она непослушников, осерчает, да и согнет тебя в бараний рог.
– Не хочу в лес Дремучий по собственной воле идти. – вздохнула растерянная девушка, не понимая, чьих чувств в ней сейчас больше – жительницы Земли или же, Аленки Васильевой. – Зачем мне это? У меня теперь новая жизнь начинается – прекрасная, полноценная, в молодом, здоровом теле. Ни поясница не болит, ни давление не скачет и с женскими делами, как мне кажется, все ладно будет.
– Точно, с ума сошла девка. – сокрушенно покачала головой Матрёна и скорбно поджала уголки губ. – Ты, дурища, и не умысляй о подобном, остерегись, коли тебе так твоя новая жизнь дорога.
– А, то, что? – подбоченившись, ухмыльнулась строптивица, понимая, что русалкам до нее не дотянуться. Мало ли – вдруг, местная нежить и нечисть в сговоре с бабой Ягой состоит? Они, конечно же, помогли девушке, но и она, как могла, хвостатым подсобила. Так что, квиты они.
– Ты, дева, – было заметно, что старшей русалке не по нраву вести подобные речи. – в своем мире, погибла, поди? Смерть приняла лютую и мучительную?
Алёна Дмитриевна вспомнила оживленную улицу, злополучный пешеходный переход, светофор и сильный толчок в спину. Затем, удар, страшная, одуряющая боль и чувство потери, безысходности, захлестнувшее ее. А, так же, торжествующий взгляд предательницы Юльки, ее злорадный смех и очень довольное лицо племянницы, убившей родную
Не сказать, что смерть женщины была мучительной – страшной и мгновенной, но вот тоски ей хватило. Тоски и чувства обреченности, злости на собственную глупость и сожаления о людской подлости.
– Можно, и, так сказать.
Голос русалки стал вкрадчивым.
– Тогда, подумай, вот о чем, глупышка – Алёнку нашу, из Рябиновки, баба Яга в гости уж второй год зовет, а дура-девка решила, что сможет от судьбы убежать и от лютой ведьмы ускользнуть, как когда-то в детстве сопливом. Только, беда, вишь, в том, что в прошлый раз, её с братцем старуха пощадила и подарила возможность домой вернуться, целыми и невредимыми.
– С, чего бы? – засомневалась Алёна Дмитриевна, хотя, всем своим опытом прошлой жизни, понимала то, что, захоти баба Яга, на самом деле, детишек в печь засунуть, на манер жаркого, то никуда бы те от неё не делись. Что она, карга старая, не ведала о том, что в её лесу волшебном, говорящая печь имеется, яблонька дикая, да речка с необычными водами? А, гуси-лебеди, что, в раз, ослепли, оглохли и чутье потеряли? Где-то слышала Алёна Дмитриевна, что гуси, те еще твари – сторожа, ничуть не хуже собаки. В умных книжках, исторических, писали о том, что обычные гуси, дворовые, однажды, ухитрились великий Рим спасти от варваров, за что удостоены были больших почестей. Историю эту забавную, Алёна еще со школьных времён помнила.
Что до побега, то до того памятного раза, никто и никогда слыхом не слыхивал о том, что можно сбежать от хозяйки Дремучего леса.
Где-то внутри зашевелились неприятные воспоминания прошлой хозяйки этого тела, ожили крики сельчан, твердящих: «Ведьма!», «Ведьма!»
– Значит, – похолодела она, осознав страшную истину. – отпустила она нас. И меня, и Ивашку, братца моего маленького. Но, почему? Пожалела? Вряд ли.
Матрена плечами пожала, а, Полинка, та и вовсе, скорчила забавную рожицу.
– Кто знает мысли могучей ведьмы? – старшая русалка взглянула на небо, по которому медленно разливались яркие краски утренней зори. – Видать, придётся тебе, девка, службу сослужить какую. Сама скоро про всё узнаешь. А, коли, глупое удумала, то остерегись – ведьмы, они, злопамятные и мстительные. Алёнка ослушалась и, что? Чем это для неё закончилось? Смертью! Ты сама все видела, своими глазами. А тебя, баба Яга, в тело свободное затянула и душу твою в него засунула. Получается, должна ты ей – и за спасение, и за молодость, и за новую жизнь.
Алёна Дмитриевна нахмурилась еще больше – в должницах она, и в прошлом своем облике ходить не любила, а уж начинать новую жизнь со старых долгов, совершенно точно, не стоило.
– Я никого об одолжении не просила. – упрямо закусила губу попаданка. – И просить никого не стану.
– Прахом рассыплешься. – прошелестел над речкой испуганный голос молодой русалки и, неожиданно поднявшийся ветер, начал трепать верхушки камыша. – Пропадешь, сгинешь за зря.
Алёна Дмитриевна невольно поежилась – может быть ей казалось, но послышался в свисте ветра, злорадный старушечий смех.