Гувернантка

Сарк Сильвия

— У меня? Но что здесь объяснять? Я стараюсь добросовестно исполнять свои обязанности, вот и все.

— Дети настаивали на вашем присутствии.

— Это мило с их стороны.

— Но не с вашей, мисс Джонсон! Прибегать к уловкам, чтобы добиться привязанности детей!

— Вы глубоко заблуждаетесь! — горячо возразила Софи. — Я не заслуживаю подобного упрека! Они — послушные девочки, с прилежанием и охотой впитывающие знания. Но я всего лишь гувернантка. Дети почти не нуждаются в строгости, и, если они счастливы в моем обществе, разве это не то, чего мы все желаем? Елена Петровна лично выразила мне свою похвалу, и желание, чтобы я осталась здесь на двойной срок.

Еще на четыре года.

Глаза мадемуазель Альберт превратились в две узкие щелки. Они изучали Софи еще пару секунд.

— Я старше вас, — произнесла она, наконец, — и намного опытнее. В таком большом доме крайне важно соблюдать равновесие. Детям не должно позволяться питать большую привязанность к одной гувернантке, чем к другой. Не сомневаюсь, вы не станете возражать против справедливости этого утверждения.

— Уверяю, мадемуазель Альберт, вы ошибаетесь. Я здесь новенькая. Дети лишены матери, поэтому их привязанность, несомненно, отдана той, кого они знают с самого рождения. То есть вам. Вы для них — олицетворение порядка и постоянства. И вы всегда будете с ними, тогда как я — нет. Мне больно думать, что я должна была заставить детей не любить себя, — Софи едва заметно усмехнулась, — дабы упрочить ваше положение в их сердцах.

— Ваши слова не лишены благоразумия, мисс Джонсон. Но если бы вы пожили с мое, вы бы знали, что в жизни бывают ситуации, не поддающиеся объяснению.

Мадемуазель резко замолчала, потом продолжила давать Софи инструкции на завтрашний день.

Софи пришла в бурный восторг от Петергофского дворца. Построенный по приказу Петра Великого на южном берегу Финского залива как царская летняя резиденция, он действительно походил на Версальский дворец. После того как они побывали на расположенной поблизости даче Елены Петровны, где отобедали, компания отравилась на прогулку в Петергофский парк. Елена Петровна хлопотала, обустраивая дачу, наполненную ласковым теплом солнца и ее собственной веселостью.

— Она не любит деревенской жизни, — пояснила Софи фрейлейн Браун. — Тихая жизнь в поместье — не для нее. Здесь, она будет видеться со своими друзьями и наслаждаться красотами Петергофа.

Софи тоже считала, что это как нельзя лучше подходит любящей общество и развлечения Елене Петровне, которая привезла с собой свои самые роскошные платья, чтобы во всеоружии встретить золотое лето, распахнувшее ей свои объятия.

После обеда князь и его кузина отправились прогуляться по саду.

— Все это чепуха, мой дорогой Петр, — говорила по-французски Елена Петровна. — Вряд ли можно найти более снисходительного барина, чем вы. Боюсь, ваша снисходительность и есть причина всех этих разговоров о вольности крепостным. Не вольность им нужна, а твердая рука.

— Боюсь, милая Елена Петровна, мы никогда не достигнем согласия в этом вопросе. Наши взгляды противоположны. Я верю в свободу для крепостных. Вы считаете, что менять ничего нельзя. Но я предвижу самые мрачные последствия, если мои взгляды не разделят остальные.

— А я предвижу самые мрачные последствия, если это произойдет, — засмеялась Елена Петровна. — Довольно, мой дорогой Петр. Порядок вещей в этом мире предрешен, так что не стоит пытаться изменить его. Одни рождены править, другие — служить. Да, кстати, я как следует, не поблагодарила вас за подарок. Упряжка лошадей, что вы мне подарили, будет самой великолепной в Петербурге.

Даже у балерины Анны Егоровны нет таких, — добавила она с невинным видом, — а ведь поговаривают, будто ее содержит самый богатый человек в России.

— Вот как, — сухо заметил князь. — Рад, что доставил вам радость.

— Алексис

будет просто в восторге. Я слышала от англичанки, мисс… — Елена помахала белым пальчиком в знак нетерпения и рассмеялась, — мисс Джонсон, я забыла ее имя… так вот, мисс Джонсон говорила мне, что он отдает честь лошадям, когда выезжает на прогулку. Теперь при встрече с экипажем балерины он будет ощущать превосходство! — Она искоса глянула на князя и, беззаботно засмеявшись, добавила: — Он так быстро растет. Я опасаюсь, что в скором времени мальчик перейдет исключительно под ваше влияние. Но он нуждается в отеческой руке. Смогу ли я когда-нибудь отплатить вам за вашу безмерную заботу и ласку, оказанную ему? Только вы сумеете направить его на верный путь и научите, как должным образом распорядиться вашим наследством. Не сомневаюсь, Алексис будет преданным сыном такому щедрому отцу, как вы.

— А если я снова женюсь, дорогая Елена?

Не выказав ни малейшего недовольства, Елена с легкостью ответила:

— Не думаю, что вы захотите снова жениться, Петр. Не больше, чем я. Жизнь приносит нам удовлетворение в том виде, в каком она есть, и каждый из нас наслаждается ею, как умеет. Я не желаю других детей, а вы, слава богу, любите Алексиса, как собственного сына. Разве я не права?

Князь устремил взгляд куда-то вдаль, и Елена Петровна не смогла прочесть выражение его глаз.

— Вы правы, моя дорогая. Я никогда не женюсь, — тяжело вздохнул князь.

От его слов сердце Елены Петровны радостно забилось.

Перед Петродворцом от террасы к террасе, журча, сбегали потоки воды, устремляясь от водопада к водопаду и дальше — в Финский залив. Над всем этим великолепием возвышался величественный дворец со сверкающей на солнце серебристой крышей. От подобной красоты дети, хоть и привыкшие к роскоши, пришли в бурный восторг. Куда ни кинь взгляд, везде, до самого моря, простирались сады с многочисленными статуями, прохладные аллеи и колоннады. Воздух наполняло журчание ниспадающих каскадами фонтанов, отбрасывавших радужные брызги на золотые статуи.

— Я же говорила вам, мисс Джонсон, здесь просто чудесно! Вы согласны? — щебетала фрейлейн Браун.

Они держались немного поодаль от князя и девочек. Татьяна задумчиво молчала, а маленькая Екатерина, щебетала без умолку.

— Видишь, Татьяна, — обратился к дочери князь, — там маленький домик. В нем жил основатель Петербурга в ожидании, пока будет построен его дворец. Хочешь, зайдем внутрь?

— О, пап'a! Я бы хотела здесь жить! — воскликнула Екатерина.

Ее голубые глаза сияли восторгом. Маленький домик, построенный в голландском стиле, выглядел почти кукольным. Девочки не желали уходить из него, а князь стоял рядом, слегка улыбаясь, но его проницательные серые глаза оставались задумчивыми. Наконец он подал едва заметный знак фрейлейн Браун, и дети, повинуясь строгому голосу немки, покинули голландский домик, раздосадованные.

Они прогуливались по широкой тенистой аллее со статуями и фонтанами по обеим сторонам. Серебряные брызги, взметавшиеся вверх, образовывали между деревьями танцующие миражи света. Вдали послышался стук копыт. Навстречу им ехал всадник. Великолепное животное послушно повиновалось хозяину, хотя, судя по раздувающимся ноздрям, было готово пуститься галопом. Всадник гордо держался в седле. С первого взгляда было понятно, что он привык повелевать. Его благородное, красивое лицо вызвало у Софи интерес, но прежде, чем она успела удовлетворить его, всадник натянул поводья и остановил лошадь прямо перед ними.