Гвардейцы стояли насмерть
Шрифт:
Да, это был "дом-крепость", его обороняли бойцы, каждый из которых стоил целого отделения, а то и взвода противника, и слава о них не померкнет в веках.
А между тем все начиналось буднично и просто, как иногда бывает на войне, когда в истоке какого-либо громкого подвига лежит малоприметное событие.
Как-то в конце сентября ночью, всматриваясь в передний край, я обратил внимание на одинокий дом, темный силуэт которого выделялся посредине площади 9 Января.
"Дом на нейтральной
Тогда я спросил об этом доме у Елина, тот - у командира третьего батальона капитана А. Е. Жукова, а последний, в свою очередь, - у командира роты старшего лейтенанта И. И. Наумова.
Может, покажется удивительным, но так пришлось, что наши наблюдательные пункты разместились "не вглубь, а ввысь" обороны, в одном здании, на мельнице, но на различных "уровнях" - этажах, соответственно нашему служебно-иерархическому положению. Мой наблюдательный пункт был устроен на третьем этаже.
Через несколько минут мне передали ответ Наумова снизу, из подвала, что нами этот дом не занят, но оттуда иногда стреляют и что если ему, Наумову, разрешат, то он пошлет людей обследовать этот дом; лично сам он послать разведку не решается, так как людей у него маловато. Я, конечно, не возражал.
* * *
Широкоплечий, полнеющий сорокалетний старший лейтенант Наумов, перебрав в памяти оставшихся в живых младших командиров, вызвал к себе сержанта Я. Ф. Павлова: он сметлив, инициативен, умеет действовать самостоятельно.
Павлов был невысок, худощав, в пропыленной и выгоревшей гимнастерке.
Выслушав командира роты, сержант сказал:
– Понял. Разрешите выполнять?
Немногословный Наумов кивнул головой.
С собой Павлов взял лишь троих бойцов, больше не было, да оно и лучше: чем меньше людей, тем они подвижнее, особенно ночью.
Первым был ефрейтор В. С. Глущенко. Хотя уже не молодой, грузноват, но на удивление всем ловок и сноровист. За его плечами были две войны - первая мировая и гражданская. Исполнительный, всегда серьезный, он старательно выполнял любое поручение. Павлов только взглянул на его рыжеватые усы, как тот поднялся и стал поправлять под ремнем гимнастерку.
– Готовься, Василий Сергеевич, - сказал сержант.
У двух других - Н. Я. Черноголова и А. Александрова - может быть, и не велика была жизненная и боевая биография, но находчивости и солдатской смекалки у них хватало.
Павлов, как и положено, назвал бойцов по фамилии и коротко приказал:
– Собирайтесь, со мной пойдете!
Солдатские сборы недолги: бойцы проверили, все ли диски набиты патронами, рассовали по карманам запасные гранаты-"феньки", пощупали, на месте ли кисеты с табаком.
Когда все трое были готовы, Павлов коротко объяснил им задачу, скомандовал: "На ремень!" - и направился к выходу.
Путь
Вот и первый подъезд дома. Но что ждет их там, в этом мрачном, будто вымершем здании? Не брызнет ли в лицо из какого-нибудь темного угла струя огня и свинца?
Павлов оставил Глущенко и Александрова в подъезде, а сам с Черноголовым обследовал одну квартиру, потом другую, третью... Никого. Комнаты с разбросанной домашней утварью пусты. Под сапогами хрустят осколки битого стекла и посуды. В углах слышны какие-то подозрительные шорохи. То ли в бесстекольные рамы проскакивает с Волги сквознячок и шуршит в занавесках, в оборванных обоях, то ли притаился враг?
Нет ли кого-либо в подвале?
Ступеньки ведут вниз. Вдруг показалась узкая-узкая светящаяся щель от неплотно прикрытой двери. Может, сразу распахнуть ногой и бросить гранату? Но что это? Слышится детский плач, приглушенный женский говор.
Павлов заглянул в щель: на столе еле мерцающая лампадка, а вокруг нее женщины и дети.
Павлов толкнул дверь и вошел. Черноголов сзади замер с автоматом наизготовку: мало ли что может случится.
– Здравствуйте, граждане!
Женщины встрепенулись, встали. Бледные, испуганные, не рассмотрев вошедших, тут же радостно воскликнули:
– Слава богу, свои! А мы думали опять пришли ироды окаянные.
Из дальнего угла послышался обрадованный знакомый бас:
– Сержант Павлов? Как ты сюда попал?
На свет шагнул санинструктор Калинин из их роты.
– Я в разведке, а вот как ты очутился здесь? - вопросительно взглянул Павлов на санинструктора.
– Я не один. Со мной двое раненых, - ответил тот. - Сначала я одного притащил сюда и, пока ходил за другим, в дом ворвались гитлеровцы. Но нас в темноте за своих приняли... Раз заглянули сюда, но спасибо вот им, - он указал на женщин, - они укрыли нас. Вот и отсиживаемся. Один я давно бы вернулся, но как раненых бросишь.
– А где фрицы? - спросил сержант.
– Похоже, что в соседней секции. За стеной нет-нет да постреливают.
– Оставайся пока тут, - вполголоса сказал Павлов Калинину и вышел из подвала.
Трудно было сказать, почему вместо восточной торцовой секции немцы заняли вторую, серединную: если они и могли стрелять отсюда, то скорее всего по своим, так как дом клином вдавался в их оборону.
– Они того, что ли? - проговорил Павлов, покрутив у виска указательным пальцем.
– А может, их нет в доме? - предположил Черноголов.