Гвардейцы стояли насмерть
Шрифт:
По данным разведки, против 13-й гвардейской дивизии действовали 295-я и 71-я немецкие пехотные дивизии. Захватив еще в середине сентября ряд крупных зданий в центре города, гитлеровцы создали здесь несколько мощных опорных пунктов и узлов сопротивления. Наиболее важными из них были здания Госбанка, Военторга, Дом специалистов и Дом железнодорожников. В дополнение к этому противник соорудил целую сеть дзотов.
Вся оборонительная система врага была построена так, что подступы к опорным пунктам простреливались двух-трехслойным фронтальным и фланговым винтовочным и пулеметным огнем, а также артиллерией и минометами, кроме
Бои, которые развернулись перед фронтом дивизии, можно было назвать оборонительными лишь очень условно: они сопровождались жестокими схватками за особо важные в тактическом отношении здания и опорные пункты. Мы постоянно стремились навязывать противнику такие бои, вырывая у него инициативу, принуждая его к обороне.
* * *
...Нам очень мешало, как огромный валун на пути, здание Госбанка длиной почти в четверть километра.
"Это же крепость", - говорили бойцы. И они были правы. Прочные, метровой толщины каменные стены и глубокие подвалы защищали вражеский гарнизон от обстрела артиллерии и бомбовых ударов авиации. Входные двери в здание были только со стороны противника. Окружающая местность со всех четырех этажей простреливалась многослойным винтовочным и пулеметным огнем.
Здание Госбанка обороняли до полусотни пехотинцев с шестью ручными, одним крупнокалиберным и станковым пулеметами и ротными минометами. Это здание действительно походило на средневековую крепость и на современный форт. Попытки атаковать его ни к чему, кроме напрасных потерь, не приводили.
Тогда было решено создать штурмовую группу. Кто первый высказал такую идею, сказать трудно. Да и не в этом дело. Есть идеи, про которые говорят, что они носятся в воздухе. Так было и здесь.
"Если стену дома не берет снаряд, то может в ней брешь пробьет взрывчатка?" - такая мысль зародилась чуть ли не одновременно у всех, кто с проклятьем смотрел на вражью твердыню.
...Заместитель командира дивизии по строевой части полковник Борисов на бумаге аккуратно изобразил все этажи этого здания со всеми его окнами, лестничными клетками и подъездами.
Затем были назначены участники штурма, представлявшие чуть ли не все рода войск: танкисты, снайперы, минометчики, саперы, разведчики и даже артиллеристы Заволжья со своими мощными орудиями. Каждый из бойцов имел свою, строго индивидуальную задачу, связанную с общей целью. А цель проста захватить здание. Однако конкретные задачи были сложны, они требовали от воинов сосредоточения больших моральных и физических сил.
Штурм намечался на полночь. К этому времени артиллеристы и минометчики произвели пристрелку, а штурмовая группа подготовилась к атаке.
Дальше все шло по заранее разработанному плану.
Сначала к зданию Госбанка двинулось восемь саперов-подрывников: старший сержант Дубовой, младший сержант Бугаев, рядовые Орлов, Постнов, Юдин, Местверишвили, Шухов и Климченко.
Они выполняли ту часть плана, которая на схеме обозначалась простым пунктиром. А на местности от них требовалось к северо-восточному углу здания доставить
Кто ползал по-пластунски, знает, какое это нелегкое занятие. Но гвардейцы-саперы ползли, и каждый из них тащил с собой пуда по два взрывчатки.
Фашисты вроде догадывались, что их ждет; при свете ракет было видно, как вокруг саперов, словно поземка, вихрилась поднятая пулями и осколками пыль.
Атака, как правило, проходит в одном стремительном самозабвенном порыве, поэтому она менее страшна, чем вот это медленное продвижение под прицелами вражеских снайперов, автоматчиков и стрелков.
И опять, как и на переправе, сотни глаз смотрели на опасный путь этих бойцов, сотни сердец лихорадочно бились, подавляя в себе ноющее чувство боязни за жизнь своих товарищей. И в то же время каждый из смотревших был готов, если потребовалось бы, продолжить путь того, кого пуля или осколок остановили бы на дороге.
Все, кому полагалось, в это время вели огонь по зданию, по черным глазницам окон, по вспышкам выстрелов.
– Прошли! - вырвалось у кого-то, когда саперы достигли стен.
– А гранаты? - возразил кто-то.
Словно в подтверждение этому предположению раздалось несколько взрывов гранат, но брошенных, как поняли потом, видимо, наудачу: из группы подрывников никто не пострадал.
Наконец, долгожданный всплеск огня и грохот взрыва.
Невольное "ура!" вырвалось у всех, кто видел это.
Огонь по зданию стал еще плотнее - к черному пролому в стене уже бежали блокировочная группа В. И. Ларченко и штурмовая группа П. Т. Войцеховского. И, наконец, серия цветных ракет - прекратить огонь.
Вокруг наступила тишина. Только изнутри здания доносилась стрельба и взрывы гранат...
* * *
Ночной бой в здании - самый тяжелый бой. Мне он знаком по боям в Университетском городке в Мадриде. Здесь нет понятия - передний край, фронт, тыл, фланги. Противник здесь может быть всюду - этажом выше, ниже, вокруг. Здесь, как нигде, в тесном единении уживается рукопашная схватка с огнем. Чутье, находчивость, смелость, скорее дерзость решают исход боя. Шорох? Чье-то дыхание в кромешном мраке? Кто там? Свой? Чужой? Как узнать? Окликнуть? А вдруг в ответ раздастся очередь из автомата? Самому стрелять? А может, там свой? Что под ногами? Скользящие осколки стекла? Разломанные стулья? Веревки? Провода? Труп? А может притаившийся враг? Решай быстро! Быть может, на решение отпущено вот это мгновение, быть может, десятая доля секунды отделяет от бесшумного броска чужой гранаты или удара ножом...
...Но вот и рассвет. Над крышей взвилась сигнальная зеленая ракета: здание наше. А сколько их еще перед нами!
Дом солдатской доблести
На личной карте Паулюса этот дом был отмечен как крепость. Пленные немецкие разведчики считали, что его обороняет батальон.
Об этом доме сначала узнала наша армия, потом вся страна и, наконец, весь мир. На его защитников равнялась, как в строю, вся дивизия, о нем слагались песни и легенды.
Как это ни странно, но это четырехэтажное жилое здание, выстроенное не из какого-либо несокрушимого материала, а из обыкновенной глины, дерева и кирпича, оказавшееся вообще малоустойчивым, вполне заслуживало того, что о нем писали или рассказывали.