Гвардейские залпы

Фланкин Владимир Михайлович

Мы резко затормозили. Эта встреча врезалась в мою память навсегда. По краю дороги сухонькая старушка вела за ручку девочку лет трех. Они, очевидно, только недавно вышли из дома. Выглядели чистенькими, только что умывшимися, и дорожная пыль еще не успела осесть на их одежду. У старушки в руке была котомка. До того они выглядели безмятежными, как бы и не осознающими, что вокруг творится, что поразили меня в самое сердце. Мы довезли их до Коротояка. Как-то им пришлось потом? Старушка сказала, что будут добираться в Пермь, к одной из ее дочерей.

К городу

мы привели около двадцати транспортных машин полка, встреченных по дороге. Опасаясь попасть в пробку, я, не доезжая до города, отвел свою колонну в сторону от дороги. Мы побежали с Ефановым к переправе. К ней отовсюду тянулся нескончаемый поток транспорта. И чем ближе к переправе, тем плотнее были забиты все улицы и проулки. Наконец мы выбрались к Дону. Переправы не было. Час назад немецким самолетам удалось сбросить бомбу прямо на мост, и теперь он был облеплен восстанавливающими его саперами.

Стоял невыразимый грохот. Вражеские самолеты непрерывно бомбили переправу. Стреляли зенитки и пулеметы. Ревели моторы автомашин и тягачей. Кричали люди.

Как я понял, движение скоро возобновится, но надолго ли?

В центре моста, пренебрегая опасностью, стояла группа старших офицеров и генералов. Выделялся высокий генерал-лейтенант с забинтованной головой. Генерал отдавал какие-то распоряжения.

Необходимо было определить, где же можно было пробиться к переправе. Протискиваясь между машинами, искали путь. Наконец наткнулись на старую колею, проходившую по берегу. Пробежав вверх по течению, я убедился, что с места, где сейчас стояли наши машины, проехать к берегу можно.

Мы кинулись обратно за город.

За это время к нам успели подойти транспортные машины и несколько батарей, среди которых, к своей радости, я заметил и свою. Мне махали Васильев и Чепок, но я выполнял приказ командира полка, дорога была каждая секунда.

Еле двигаясь, переваливаясь на ухабах, машины шли к переправе. Когда до нее осталось метров сто, я пошел навстречу подполковнику, который командовал переправой. Тот яростно смотрел на внезапно появившуюся колонну автомобилей, которая могла застопорить все движение через мост, - нарушить с таким трудом установленный порядок.

Упреждая его, я показал на передние машины с ящиками.

Длинные невысокие ящики со снарядами для гвардейских минометов на фронте знали все.

– Это что?
– подполковник оторопело уставился на ящики.
– Снаряды для "катюш"?!

– Вы же видите!..

– Выводите колонну!
– показав мне кулак, подполковник побежал перекрывать движение.

Полк быстро переправился через Дон. Осталась только батарея Баранова, безнадежно застрявшая в общем потоке. Она последней стреляла по окраине Острогожска, которую заняли захватчики, это и было причиной задержки.

Баранов и Комаров бросились к Дону. Впереди невысокий, юркий Баранов, за ним громоздкий Комаров, - они торопливо протискивались среди суетившихся людей. Выбравшись к переправе, они только и увидели, как через мост проскочили последние машины полка.

Комаров

подбежал к экипажу поврежденной "тридцатьчетверки", тоже стоявшей в потоке недалеко от батареи. Отчаявшись, он был готов на все.

– Жиманем, братцы!
– Комаров показал на небольшой проулок между домами. Танк, пожалуй, и мог там пройти, порушив часть строений.

Мучившиеся от безысходности танкисты побежали за Иваном. Но и дальше за домами, тесно прижавшись друг к другу, стояли повозки. Оставалось только ждать.

По-прежнему вражеские самолеты висели над переправой. Цель противника была ясна: уничтожить, опрокинуть в Дон оставшиеся на правом берегу части нашей отходящей армии. И хотя многие самолеты догорали на обоих берегах реки, фашистские бомбардировщики, волна за волною, шли на переправу.

Усилилась канонада и в степи. В городе начали рваться вражеские мины. Во многих местах вспыхнули пожары. Наконец прямым попаданием стервятникам опять удалось разрушить мост.

Почти все подразделения и техника уже перебрались через Дон, мост не восстанавливали, действовали только паромы и лодки. Осталась на правом берегу и батарея Баранова.

Были сняты прицелы, приборы управления огнем и другие важные устройства и части. Их перевезли на лодке. Специально хранившиеся на машинах ящики с толом подготовили для подрыва. И вот первая установка въехала на мост, дошла до его разрушенной части и остановилась. Комаров поджег шнур и вместе с водителем и командиром машины отбежал назад в укрытие. Сильный взрыв потряс остатки моста. Следующая, предназначенная к уничтожению машина столкнула первую в Дон. Четвертую установку сбросили вручную.

Тяжело плеснув волной. Дон принял последнюю "катюшу".

Комаров и солдаты усадили потрясенного гибелью орудий Баранова в лодку.

В это время, гордые благодарностью командира полка за успешную переправу, мы с батареей отъехали на километр выше моста и там расположились.

Несколько дней, пока стабилизировалась линия фронта, полк еще действовал на разных участках. Но именно в эти дни на нас и свалилась еще одна беда.

Приехав на огневые, я застал там весь командный состав дивизиона, офицеры взволнованно рассматривали шасси боевых машин. Васильев лежал под рамой, руки у него были перепачканные.

Встревожившись, я спросил у Комарова в чем дело.

– Рамы полопались.

– Только в дивизионе?

– Во всем полку...

Оказалось, что большинство установок не пригодны для дальнейших боевых действий. Рамы американских "шевроле" не выдержали нагрузок.

Таким образом, полк оказался полностью без материальной части. В ожидании решения командования дивизионы были отведены в район станицы Ново-Анненской, в тыл фронта.

Чтобы не терять времени даром, были составлены расписания боевой и политической подготовки, начались занятия. Я гордился своими разведчиками, во время боев они хорошо освоили свои приборы и оружие, стали разбираться в карте и местности.