Гвардия Хаоса
Шрифт:
Так в ненавистного приюте могла ступать только Екатерина.
Юрика затаила дыхание. Сейчас Екатерина была единственным человеком, которого она хотела видеть, но ей стало интересно, сможет ли наставница обнаружить ее так же легко, как у нее всегда это получалось.
Шаги затихли в центре комнаты, и Юрика окончательно убедилась в том, что это за ней. Если бы Екатерина зашла в библиотеку за книгой, то ей был бы нужен книжный шкаф, верно?
— Я купила в городе плитку молочного шоколада, — раздался звонкий и мелодичный
Горло девочки перехватило обидой. Екатерина всегда делилась с ней сладостями. Это из-за того, что случилось? Но она не виновата! Она никогда не начинает драку первой!
Снова раздались шаги, и Юрика услышала скрип старого стула, на котором обычно восседала сварливая Эрделла — обиженная на весь мир смотрительница библиотеки. Из-за нее девочке приходилось тайком проникать в библиотеку и заимствовать заинтересовавшие книги, потому что сама Эрделла была твердо уверена в том, что десятилетней девочке еще рано читать, например, «Как закалялась сталь».
Раздался шелест разрываемой обертки. Екатерина явно старалась как можно более демонстративно освободить шоколад от упаковки.
Потом раздался треск разламываемой плитки.
Хруст укуса.
Наигранный стон удовольствия.
Юрика молча терпела примерно до половины щоколадки.
— Ну и ешь сама свой шоколад! Когда у тебя начнут зубы выпадать, я буду смеяться последней! — Юрика высунула голову из шкафа и широко оскалилась во все тридцать два белоснежно-белых зуба, которыми могла гнуть вилки без ущерба для эмали.
Екатерина демонстративно отломила от плитки еще одну полоску молочного шоколада. Откусила кусок. Прожевала и проглотила.
— Ну и подавись… — Юрика спряталась обратно в шкаф. — И вообще я не люблю молочный шоколад. Он для детей.
— Это «Литературный вечер».
Юрика задохнулась от возмущения. Подлый, беспринципный ход. Удар в спину!
В «Литературном вечере» под обертку вместе с шоколадом на кондитерской фабрике помещали открытку с одним из стихотворений забытых авторов. В каждой партии — новое.
Юрика их собирала с семи лет. И в тайнике на чердаке у нее уже собралась коллекция из шестидесяти трех открыток. А шестьдесят четыре — красивое число. Два в шестой степени.
— Какой стих? — раздраженно спросила девочка из шкафа.
— Молчи, скрывайся и таи и чувства и мечты свои — пускай в душевной глубине встают и заходят оне безмолвно, как звезды в ночи, — любуйся ими — и… — глубокий, проникновенный голос Екатерины, и завораживающие строки заставили сердце Юрики затрепетать от восторга, и она едва не выбралась из шкафа, когда наставница остановилась на особенно высокой и возвышенной ноте.
— Красиво, — нехотя признала она, когда стало ясно, что продолжения не будет.
— Тут есть имя автора, — совершенно серьезно заявила Екатерина.
— Врешь!
— Не вру, — возразила Екатерина. — Тют…
Юрика не выдержала —
— Лгунья! — Юрика едва не швырнула открытку в лицо наставницы. — Это стихи забытых авторов, никто не знает их имен! Черт…
Она почувствовала, как снова перехватывает горло, и слезы рвутся из глаз.
— Вовсе нет, — покачала головой девушка с каштановыми волосами, отливающими медом на солнечном свету. Зеленые глаза лукаво свернули сквозь линзы очков в серебряной оправе. — Здесь есть имя автора, просто ты его не видишь.
— Да его никто не увидит. Потому что его нет, — Юрика аккуратно сложила открытку и спрятала в задний карман брюк. Пусть шоколадка ей не достанется, но новое стихотворение — законный трофей.
Екатерина молча протянула ей шоколадку.
Юрика выхватила ее с молниеносной скоростью. И с такой же скоростью проглотила, не успев почувствовать вкус. Потом вытерла новую порцию слез и прыгнула наставнице на колени, обняла и прижалась к груди.
— Ты снова подралась.
— Они первые начали. Свитер порвали. Су…
— Юрика!
— Суфражисты.
— Ого, — удивилась Екатерина. — Новое слово.
— Ага. Участницы движения за предоставление женщинам избирательных прав.
— Ты же с мальчишками подралась.
— А дрались они как девчонки…
Екатерина вздохнула.
— Юрика, послушай. Я знаю, ты очень сильная. Самая сильная девочка из всех, кого я знаю. Ты можешь завязать гвоздь в узел, и в тоже время никогда не дерешься с ребятами в полную силу. И я просто хочу, чтобы ты и дальше продолжала так себя сдерживать. Никогда, слышишь? Никогда показывай людям, на что ты в действительности способна. Потому что в этом мире есть очень опасные люди. Люди, которые узнав о твоих способностях, захотят использовать тебя. А если у них это не получится, то они просто убьют тебя. Поэтому никогда не показывай, насколько ты сильна. Не показывай, насколько ты умна. Молчи, моя девочка. Молчи, скрывайся и таись.
***
Юрика стиснула зубы. Печальные и светлые воспоминания о Екатерине одновременно утешали ее — и наполняли бесконечной болью утраты. Потому что однажды Екатерина просто умерла. Заснула и не проснулась.
Юрика стала такой, какая она есть, благодаря Екатерине. Она всегда хотела быть похожей на свою наставницу, так любившую ониксы в серебряной оправе. Желала — и так и не смогла. А теперь узнала о таких сильных женщинах, как Валерия, Нола… Даже Виктория куда сильнее ее. Красивее, талантливее. Она всегда следовала наставлению Екатерины, но какой в этом смысл, если у нее на самом деле нет силы, достаточной для того, чтобы быть равной им?