Гвианские робинзоны
Шрифт:
Его взгляд не мог оторваться от двух светящихся точек, раскачивающихся в середине черной спирали, закрученной, как бухта судового каната.
«Одно резкое движение, и мне конец, – подумал он. – Хватит, пора убираться отсюда».
И медленно, очень осторожно, с предельной аккуратностью, он подтянул правую ногу, отступил левой, попятился назад, пытаясь одновременно нащупать дверь.
Но в тот момент, когда он наконец испустил вздох облегчения, прямо над его головой раздался тот же свист. Волосы на голове надзирателя встали дыбом. Ему показалось, что корень каждого волоска раскалился докрасна.
Что-то длинное, тонкое, не толще
Он поднял голову и едва не рухнул навзничь, увидев в нескольких сантиметрах от своего носа змею, которая, раскрыв пасть и уцепившись хвостом за балку, грозила свалиться на него и впиться в его лицо своими ядовитыми зубами.
Вне себя от ужаса, он отскочил назад, обрушив с размаху удар сабли на жуткое пресмыкающееся. К счастью для надзирателя, клинок прошел сверху вниз и начисто снес голову змеи, тотчас рухнувшей на пол хижины.
– Граж, – завопил надзиратель, – это граж!
Дверь была прямо позади него, он проскочил сквозь дверной проем с ловкостью акробата, прыгающего через бумажный обруч, едва не споткнувшись о третью змею, которая, ползая, издавала трескучий звук ороговевшей погремушкой на кончике хвоста.
Все эти события заняли не более минуты. Второй надзиратель, встревоженный криками индейца, оторопел при виде своего товарища, бледного, мокрого от пота, с перекошенным лицом, почти что на грани обморока.
– Ну что там? – резко спросил он. – Говори же!
– Там… там… полно змей, – с трудом выдавил тот.
В это время из хижины вышел негр, двигаясь так быстро, как позволяла его искалеченная проказой нога.
– Ах да, муше, змеи. Да, много, полная дом.
– Так ты что же, в нем не живешь?
– Нет же, муше, малость живу.
– Так почему же он кишит змеями? Обычно они лезут только в заброшенные дома.
– Не могу знай.
– Не могу знать! А что ты вообще знаешь? Сдается мне, ты много чего знаешь, да только притворяешься дурачком.
– Да я ведь не сам сажай туда змей.
– Тут я тебе, конечно, поверю. И чтобы с тобой ночью не случилось чего нехорошего, подпалю-ка я сейчас твою хибару, уж больно опасные там соседи.
Старый негр задрожал от ужаса. Если хижина сгорит, его гость тоже погибнет. И он с подлинной мукой в голосе стал умолять надсмотрщиков о пощаде. Он всего лишь бедный человек, старый и больной. Он никогда никому не делал ничего плохого, хижина – его единственное богатство. Где ему жить, если она сгорит? Его немощные руки не смогут построить новое жилье.
– Он прав, если рассудить, – сказал тот, что попытался войти в хижину. Он был счастлив, что легко отделался, и желал лишь одного: убраться отсюда поскорее. – Готов биться об заклад, что наш беглец не станет делить свою постель с такими товарищами. Индеец провел нас, тут одно из двух: Робен либо очень далеко отсюда, либо уже подох где-нибудь.
– Клянусь, ты прав. Мы в любом случае сделали все, что могли.
– Если ты не против, не станем тут задерживаться.
– Само собой. Пусть черномазый сам разбирается со своими жильцами, нам уже пора.
– Да, кстати, а где наш индеец?
– Индеец надул нас, как первогодков, и давно смылся.
–
И надзиратели, вполне философски восприняв свою неудачу, отправились восвояси.
Старый Казимир, глядя им вслед, заходился поистине дьявольским хохотом:
– Ох-ах!.. Змея ай-ай… змея граж… боисиненга… Эта змейки – моя друзья, да.
Он вернулся в хижину и тихо засвистел. Травяное ложе едва заметно зашевелилось, затем все затихло.
О том, что здесь только что были змеи, говорил лишь характерный для них сильный запах мускуса.
– Компе, – весело сказал старик. – Вы там как?
Из вороха листьев и трав показалось бледное лицо беглеца. Робен с трудом выбрался из укрытия, где он только что провел мучительные и тревожные четверть часа.
– Они все же ушли?
– Да, компе, уходить… Очень злые и бояться, шибко бояться!
– Но как ты сумел обратить их в бегство? Я слышал, как они орали от ужаса… Да еще этот мускусный запах.
И прокаженный рассказал своему гостю о том, что он умеет заклинать змей. Он знает, как заставить их явиться на его зов, он может не только безнаказанно их трогать, но и не боится их укусов, в том случае, если опасный гость случайно заденет его ядовитым зубом. Ему не страшна не только боисиненга, или каскавелла, но и куда более опасный граж и даже смертоносная ай-ай, названная так потому, что укушенный ею только и успевает, что испустить этот крик, перед тем как умрет.
Что касается иммунитета Казимира, он объяснялся тем, что его «вымыл» от змей «муше» Олета, белый врач, хорошо известный в Гвиане. Он знал, как с помощью настоек и прививок сделать безвредным укус абсолютно любой змеи.
– Я зови змей, когда приходить белые. Они не быть «вымытый» от змеи, вот и убегай прочь.
– А если бы одна из них меня укусила?
– О, нет опасно. Моя клади трава вокруг вас. Змеи не любить эта траву [8] , они не полезть. Но пока сидите тут, не ходить из дома. Калинья уйти в лес. Но он злая, теперь без награда, не мочь купи тафия. Он следи за нами.
8
Мне рассказывали множество подобных историй люди, заслуживающие всяческого доверия. Одну из них поведал один из самых высокопоставленных чиновников Гвианы, который видел все своими глазами в Кайенне. Кто-то поймал живьем двух огромных гражей. Поблизости оказался месье Олета, о котором шла речь выше. Он воспользовался прекрасной возможностью продемонстрировать эффективность своих снадобий и велел привести пару собак среднего размера. Змеям дали укусить их обеих.
– Какую собаку мне спасти? – спросил месье Олета.
Ему указали на одно из животных. Он немедленно влил ей в пасть свое лекарство, впрыснул под кожу несколько капель другого, и через пятнадцать минут собака убежала совершенно здоровой, в то время как ее товарка испускала дух в ужасных конвульсиях. Это было еще не все. Олета дал себя укусить одной из змей, также выбранной наугад, и с ним ничего не случилось. При этом опыте на улице Шуазель присутствовало по меньшей мере сто пятьдесят человек. Месье Олета умер лет десять назад, оставив рецепт своему сыну, с которым я познакомился в Ремире. У меня еще будет случай рассказать о нем. – Примеч. автора.