Хаджи

Юрис Леон

Это лишь усилило мое любопытство. Должен сказать, что его больше возбуждали женщины, носившие короткие штаны, открывавшие их ноги. Я никогда не видел женских ног, кроме маминых. Я никогда не видел ног Нады, она носила длинные шаровары до ло-дыжек и была скромна, как и предписывает Коран. По десять раз в день мама твердила Наде, чтобы она держала ноги закрытыми, и говорила: "Стыдно". Когда я был маленьким, я даже думал, что слово "стыдно" - это часть имени Нады.

Случайно я обнаружил, что господин

Салми раз в неделю ходит в киббуц Шемеш, чтобы обучать евреев арабскому языку. Мне это показалось очень странным.

Несколько недель я старался понемногу убедить господина Салми, что мог бы помо-гать ему обучать в киббуце младших детишек таким простым вещам, как названия деревь-ев, животных и растений по-арабски. Он учил в двух классах - для детей и для взрослых, и начал понимать, что имеет смысл использовать меня для обучения детей. Ему самому осталось бы меньше работы. Разумеется, я ему не сказал, что мне запрещено ходить в киббуц. В конце концов он согласился, чтобы я ходил вместе с ним и помогал. Значит, я должен был возвращаться домой после наступления темноты, но отцу редко было извест-но, где я, и я рискнул, в надежде, что он никогда не узнает.

Не знаю, чего я ждал, но меня трясло от страха, когда мы проходили сторожевой пост киббуца. Увиденное сбило меня с толку. Впервые я увидел множество такого, чего никогда не видел раньше, хотя Таба и Шемеш жили бок о бок.

Я никогда не видел зеленого газона.

Я никогда не видел не дико растущих цветов.

Я никогда не видел улиц без ослиного или козьего помета - даже в Рамле.

Я никогда не видел настоящей игровой площадки с разными мячами для детей и та-кими вещами, как качели, горки и песочницы.

Я никогда не видел плавательного бассейна.

Я никогда не видел библиотеки с сотнями книг специально для детей.

Я никогда не видел игрушек.

Я никогда не видел ни музея, ни научного школьного кабинета с микроскопами, магнитами, горелками и склянками с химикалиями.

Я никогда не видел туалета.

Я никогда не видел медицинской клиники.

Я никогда не видел мастерской.

Я никогда не видел ничего, подобного большому амбару, полному тракторов и ору-дий и автоматических машин для доения коров.

Я никогда не видел электрического света, лишь только издали - с шоссе или из киб-буца. И часто удивлялся, как эти лампочки действуют. В нашей классной комнате была электрическая лампочка, но она не действовала.

Я никогда не видел картины, нарисованной рукой человека.

Я никогда не был в комнате, где было бы по-настоящему тепло зимой.

Я никогда не видел пруда, где выращивали рыбу для вылова.

Я увидел большой дом для цыплят, который освещался все время, чтобы цыплята перепутали день с ночью.

Как вы легко можете представить, дорогой читатель, я сделался для господина Сал-ми незаменимым, и к концу четвертого визита я самостоятельно учил нескольких малы-шей - ведь мне хотелось возвращаться сюда.

Евреи были очень дружелюбны. Сначала я подозревал, что они пытаются

заманить меня в ловушку, но со временем стал им чуточку доверять. Я смотрел в оба, чтобы они не смогли меня внезапно схватить, и всегда находился на расстояния крика от господина Салми.

Там была еврейская девочка по имени Хана, которая приехала из Сирии и немного говорила по-арабски, помня это со своих ранних лет. Она стала моей помощницей в клас-се. Как и Нада, Хана была на несколько лет старше меня. Когда она в первый раз взяла меня за руку, я отдернул ее, и во рту у меня пересохло. Конечно, кто-нибудь видел, как она дотронулась до меня, и теперь меня убьют.

И вот тогда я увидел самое странное. Мальчики и девочки, старше меня и моложе, держались за руки и играли. Они становились в круг, танцевали и пели вместе. Они часто целовались и обнимались. Может быть, это начало тайной оргии? Увиденное так поразило меня, что я даже забыл про голые ноги девчонок. А Хана вовсе не стыдилась своих.

Но труднее всего было понять поведение господина Салми, когда он был с евреями. Он смеялся и шутил, когда учил их. С нами в Рамле он никогда этого не делал.

Со многими из евреев господин Салми, казалось, был на дружеской ноге. Он час-тенько гладил детей по голове, если они давали правильные ответы. Я видел, как он об-нимал некоторых евреев, как это делают арабские мужчины, приветствуя друг друга. Я даже видел, как еврейская женщина смеялась, положив руки ему на плечи, а ее муж стоял рядом с ними! Евреи всегда отпускали его на автобус с корзиной, полной овощей, фрук-тов, яиц, иногда цыплят. А на следующий же день в Рамле он исходил яростной ненави-стью к евреям.

Мой рассудок готов был помутиться от всей этой сумятицы. Неужели киббуц Ше-меш - это фокус сатаны, чтобы совлечь нас, мусульман, с дороги праведной веры? В кон-це концов, наше дело - обратить их либо убить. Так велит нам Коран. О Боже, мне надо кого-нибудь спросить. Однажды я поймал на себе взгляд господина Гидеона Аша, и мне так хотелось поговорить с ним. Но я не смел, ведь он мог бы сказать хаджи Ибрагиму, что я там был. Он был в дружбе с моим отцом, и поэтому я не мог ему доверять. Все, что я знал, - это что кто-то говорит мне неправду, и что знать правду для меня опасно.

Мысль о Шемеше настолько завладела мной, что я частенько просто мечтал сходить туда. Если евреи в самом деле занимались человеческими жертвоприношениями и устраи-вали оргии, то делали они это так, что никто этого не видел, и к концу моего пятого посе-щения я уже сомневался в том, что они это делают.

Невзирая на опасности, я все же решил выяснить истину, и тут-то как раз и случи-лась беда. В тот ужасный вечер я попытался проскользнуть через двор на кухню, как делал всегда, возвращаясь из киббуца. Но отец загородил мне дорогу. Я уклонился от первого взмаха его посоха, но он ухватил меня и швырнул на землю. Он нависал надо мной, как великан, пиная меня ногами, с искаженным яростью лицом и срывающимися с губ про-клятиями.