Хаджибей (Книга 1. Падение Хаджибея и Книга 2. Утро Одессы)
Шрифт:
Симон был и рад Хурделице, и смущен такой неожиданной встречей.
Пронзительные чуть раскосые глаза есаула оценивающе оглядели юношу. Невысокий Симон рослому Кондрату показался совсем мальчиком.
– Ты лучше отойди отсюда подальше. Мы сейчас с басурманами разговор по-казацки поведем. А то, неровен час, зацепит тебя саблей или пулей. Грицко, — позвал есаул кого-то невидимого. От ствола соседнего дерева тотчас отделилась лохматая тень.
– Проводи-ка сего хлопца до коня. Да пуще глаза береги его от басурманов. Не пускай его драться с ними…
Грицко Суп повел Симона к подножию кургана. У дерева, к которому он привязал коня, Симон,
– Мы, хлопче, за тобой аж от самой горы по следу шли. Спервоначалу у нас думка была, что ты турка и есть — срубить хотели головушку твою, да Кондрат Иванович удержал. «Погодите, говорит, может, это нужный нам человек. Давайте посмотрим да уверимся, кто он и куда едет». Это пока ты на мурзу пистоль не навел, а тогда у нас у всех на сердце повеселело. Свой, значит, человек, — весело рассказывал Грицко.
Не успел Аспориди отвязать коня, как послышались выстрелы.
– Это наши басурманов окружили. Поди, сейчас там рубиться начали. Слышишь — зазвенели сабли! Эх, хлопче, не повезло мне, что тебя стеречь надо. Видно, не придется ноне шашку на супостатах опробовать, — горько вздохнул во всю свою широкую грудь молодой казак.
Симону и самому хотелось, обнажив шпагу, вернуться туда, в огненную баталию. В душе он проклинал Хурделицу за то, что тот повелел ему оставаться здесь, в стороне от схватки. Ведь, возможно, сейчас басурманы теснят казаков…
– Слушай, Грицко, — сказал юноша. — У меня тоже душа горит. Давай поскачем нашим на подмогу.
Грицко недовольно засопел и недоверчиво посмотрел на юношу.
– Что ты! А коли тебя басурман побьет?
– Не побьет. Я сам любого побью. Ты не гляди, что я ростом не вышел. К бою привычный. Да ведь и ты рядом будешь, если что — поможешь… — уговаривал его Симон.
– Помогу. Это верно… А как с наказом есаула? — не сдавался казак.
– А ты скажешь есаулу, что я тебя не спрашивал, взял да и поскакал. Ты удержать, мол, не успел, — сказал Симон и, вскочив в седло, пришпорил коня.
– Вот бисов хлопчина! — восхищенно воскликнул Грицко и, в свою очередь, вскочив на коня, поскакал к хутору.
Но как ни гнали они коней, как ни опешили к месту сражения, принять в нем участия им не пришлось. К их прибытию все было закончено.
Окруженные плотным кольцом казаков, открывших прицельный огонь из ружей, ордынцы попытались было прорваться, но их встретили в сабли сошедшие с лошадей казаки. В умении вести бой в пешем строю черноморские казаки — бывшие запорожцы — не имели себе равных. Они дружно отбросили низкорослых татарских воинов — искусных кавалеристов, но очень посредственных пехотинцев.
В этот миг Семен Чухрай с пятью казаками сделали вылазку из каменного домика и с тыла врубились в ряды татар. Их неожиданная атака вызвала замешательство у ордынцев. Ища спасения, они заметались, окруженные плотным кольцом казаков.
XVI. ПОЕДИНОК
Желая прекратить побоище, Хурделица пробился сквозь строй аскеров — телохранителей мурзы. В знак вызова Кондрат скомкал свою рукавицу из красной кожи, расшитую медными бусами, и швырнул ее в лицо мурзы. Тяжелая рукавица звонко шлепнула татарина по толстой щеке. Мурза принял вызов. В ярости он издал боевой клич и прочертил кривой саблей круг над головой, словно приказывая телохранителям расступиться. Казаки и ордынцы опустили
Кондрат чувствовал, что только хитростью можно вырвать победу у опасного врага. Понимая, что мурза уверен в своем преимуществе, он стал отступать еще быстрее. Татарин усилил свою бешеную атаку. Отражая удары, Хурделица неожиданно упал на одно колено.
У присутствующих вырвался единодушный вопль: крик радости — у ордынцев и ужаса — у казаков. Всем показалось, что есаул побежден. Мурза от неожиданности на какую-то долю секунды приостановил атаку, высоко занеся саблю, чтобы обрушить на голову противника. Этого-то и ожидал Хурделица. Распрямившись в молниеносном выпаде, Кондрат с такой силой ударил тыльной частью клинка по сабле мурзы, что она отлетела далеко в сторону.
Но мурза не сдался. Он питал лютую ненависть к гяурам, недаром паша Ахмет его, как своего самого свирепого волка, послал с отрядом татар истребить в окрестностях Хаджибея всех жителей, которые могут оказать поддержку русским. Мурза предпочел бы скорее смерть, чем позор плена. Поэтому он выхватил из ножен короткий кинжал, показывая этим, что не намерен сдаваться на милость победителя. Кондрат понял, что противник не дастся в руки живым. Еще миг — и сабля есаула рассекла бы голову мурзы. Но тут петля аркана, просвистев, затянулась на шее ордынца, и он упал на землю. Это старый Максим Корж, наблюдавший поединок, решил, что мурза будет неплохой «язык», и накинул на него аркан. Татары бросились на выручку к своему предводителю, да запоздали.
Казаки мгновенно подтянули за аркан полузадушенного мурзу к себе и дружно отбили нападение.
В отчаянии мурза пытался зарезаться. Он взмахнул кинжалом, чтобы ударить себя в сердце, но Хурделица вырвал оружие.
– Погоди, рано тебе еще смерть принимать, Уразбей, — сказал с ненавистью Кондрат.
Увидев, что их предводитель попал в плен, ордынцы побросали оружие и подняли руки.
Как раз в это время Симон и Грицко примчались на хутор. Уже стало светать.
XVII. УТРО
Измученные ночным походом и сражением, казаки хотели было расположиться в хуторе на отдых, но Хурделица, посоветовавшись с Коржом, решил, что лучше уйти отсюда.
Надо было как можно скорее связаться с главными силами армии и сообщить Гудовичу о положении в Хаджибее.
Торопило есаула и сообщение Симона о том, что Маринка брошена в тайную тюрьму паши.
Похоронив убитых, есаул повел казаков на соединение с авангардом генерала Иосифа Михайловича де Рибаса.