Хагалаз. Восхождение
Шрифт:
Леоссар метнул в девушку гневный взгляд. Шэрон почувствовала, как на неё давит невидимая сила.
— Кем ты себя возомнила, что смеешь разговаривать в подобной тоне? Даже не будь я Иннун, никогда бы не признал в тебе равную. Ваш жалкий клан с самого начала только и мог, что пресмыкаться перед людьми. Считаешь, что имеешь право осудить?
— Вовсе нет. — Шэрон помрачнела, оскорбившись неприязнью, с какой Леоссар стремился её оскорбить. — Но как было верно подмечено, мы пресмыкаемся перед людьми. То, что кому-то удалось достичь большего — не укладывается в голове. Слишком много странных происшествий, случившихся за короткий отрезок
— Пытаешься обвинить нас в чём-то?
Девушка многозначительно промолчала.
— Убирайся.
— Ладно, ладно… — Шэрон добродушно улыбнулась, — я не нагнетаю атмосферу. Что-то диалог совсем не клеится, а я пришла сюда вовсе не с целью поругаться или как-то оскорбить. Думаю, нам стоит расслабиться и поговорить на других интонациях. Как насчёт выпивки? Смотрю, ты к ней не прикоснулся.
На лице мага вдруг мелькнула усмешка, и Шэрон вздрогнула, почувствовав острую боль в руке. Что-то вонзилось в ладонь, но как девушка ни силилась, она не могла ни поднять, ни сдвинуть её со стола, а меж тем таинственный предмет проникал всё глубже.
— От пива подозрительно разит гиаверрой.
— Правда? — Шэрон стиснула зубы изо всех сил стараясь оторвать руку от поверхности.
— Забавное совпадение, не находишь?
Девушка болезненно застонала, чувствуя, что предмет достиг костей. Слёзы невольно хлынули из глаз. Маг развернулся и ухватил её за тощую шею.
— Думаешь, кого-нибудь обеспокоит твоя смерть? Смелость похвальна, а вот безрассудство чревато. С меткой или без я сильнее любого верра, и если ты ещё раз предпримешь попытку сунуть нос не в своё дело, я вырву его и скормлю твоим близким. Намёк ясен?
Шэрон с трудом кивнула. Она собиралась закричать, но Леоссар вдруг отпустил её, поднялся и вышел из комнаты. Девушка с трудом подняла дрожащую окровавленную руку. Никакого предмета в столе не наблюдалось, однако адская боль и зияющая к ладони дыра служили ярким напоминанием о только что случившемся инциденте.
Глава 56 Каньон мертвецов
Чёрное выгоревшее пространство стелилось вокруг знакомого полуразрушенного храма. Ни травинки, ни веточки напоминавшей о прежней красоте цветущего сада. Только удушливый сладковатый запах и почти растаявшая молочная дымка. Теперь девушка отчётливо видела лицо мужчины, ножом ковыряющего землю там, где через несколько лет взойдёт побег огромного живородящего цветка. Захотелось приблизиться, всмотреться, и будто бы подчиняясь её воли, Энэйн неспешно подошла к магу. Этцель отвязал от пояса чёрный мешочек и высыпал его содержимое в вырытую ямку. Девушка присмотрелась к крохотным предметам: это были кости, судя по всему, человеческие. Энэйн опустилась рядом и достала из-за пазухи кинжал. Всё та же чёрная пленяющая сталь. Она сделала надрез на собственной ладони и зашептав слова на неизвестном Гелате наречии, окропила кровью жуткие атрибуты ритуала. Мужчина тут же закопал содержимое ямы. Энэйн вытерла кинжал и убрала его в знакомую шкатулку, в поисках которой Гелате пришлось натерпеться ужасов.
— Пойдём. Нужно кое-что сделать.
Этцель встал и отряхнулся. Парочка направилась к безмолвному остывающему строению. Гелата проснулась.
Она кашлянула и села ровнее. Шея затекла от неудобного положения. Повозка раскачивалась, ледяной ветер дул во все щели, и девушка
Жжение в груди всё не угасало. Гелата поморщилась и потянулась за флягой, в которой, увы, не было ничего согревающего.
— Спасибо… — вдруг сказал юноша. Девушка бросила на него вопросительный взгляд. — За то, что оттащила.
— Это не ради тебя. — Гелата сделала пару глотков. Горло обожгло холодом. Подступило чувство тошноты. Наскоро закрыв флягу, девушка закинула голову и попыталась глубоко дышать. В висках начало неприятно пульсировать. Повозку тряхнуло, и Гелата сморщилась. Ей казалось, что ещё один подобный толчок вытрясет из неё душу.
— Ты совсем бледная. Это из-за сущности? Она убивает тебя?
Стоило ли отвечать? Гелате не хотелось. Несомненно, в том, что ей становилось хуже, была вина Энэйн и её силы, но сказать об этом Микаэлю — значит напугать его ещё сильнее. Не хватало только, чтобы он решился на глупость.
— Я в порядке.
— Это неправда.
Девушка вымученно усмехнулась.
— Какое тебе дело, Микаэль? Здесь каждый лишь о себе заботится.
Юноша ответил не сразу, будто о чём-то задумался.
— Если так, то почему ты не сбежала?
— Сбежала? — Гелата недоумённо посмотрела на него. — От себя нельзя сбежать, как и от того, что находится внутри.
— Но ведь ты контролируешь тело.
— Лишь настолько, насколько мне позволяют. Оставь пустые разговоры. Для меня всё скоро закончится. Я стану свободной.
— Значит, и я буду контролировать себя лишь с чужого позволения?
Гелата пожала плечами. Она знала, что с Микаэлем будет иначе, что его душе придётся покинуть оболочку для того, чтобы Энэйн полноправно завладела телом. Но говорить об этом не стоило. Пусть думает, что ритуал не так страшен. В конце концов, кто добровольно согласится на смерть?
— А что ты будешь делать, когда получишь свободу?
Девушка много раз думала об этом, но вразумительного ответа так и не нашла. Особенно теперь, когда в Ревердасе разгоралась война, она понимала, что найти себе место в жизни будет непросто. Лучше всего спрятаться, переждать или остаться на стороне победителей. Даже в качестве человека она может оказаться полезна, а если нет…
— Уберусь подальше отсюда.
Микаэль хмыкнул.
— Думаешь, где-то лучше?
— Надежда умирает последней.
Повозку здорово качнуло, и вдруг она остановилась. Ледяной порыв колыхнул полог. В просвете показалось лицо Этцеля, который заявил, что смеркается, и время сделать привал. Все, кроме Мисоры вылезли наружу. Гелата запахнулась, пытаясь укрыться от настойчивых домогательств северного ветра. Маг занялся разведением костра, а девушка разбором припасов. Делэль бесцельно сновала в округе, а Микаэль внимательно озирался, пытаясь сообразить, где они находятся. Оказалось, что добрую часть дня они ехали по узкому пустынному каньону. В качестве остановки был избран участок, который украшали кирпичного цвета валуны и крохотное засохшее деревцо. С двух сторон вверх тянулись крутые склоны. Микаэль взглянул на потухающее небо, и поёжился.