Хаидэ
Шрифт:
— Убог? Иди сюда, не прячься.
— Я не слушал, добрая. Как велели, далеко сидел, где воины, у костра. Там не слышно. Я только смотрел, вместе с ними, чтоб никто не набежал из степи. Или из воды, вдруг там — чудовища.
Женщина села, рассеянно слушая торопливые слова бродяги. И нахмурилась, что-то вспоминая. Вдруг там в море — чудовища. Кто говорил так? Когда? Но отбросила мысли и вскочила, сгибая руки перед собой.
— Убог? Ну-ка, победи меня! Давай!
— Что ты, госпожа Ахатта, зачем?
—
Певец растопырил руки, будто собрался ловить ребенка. Нерешительно шагнул ближе.
— Я сделаю больно. Нечаянно могу… — предупредил, хватая воздух.
— А ты сперва поймай! — она изогнулась, проскальзывая мимо. Он махнул руками и снова шагнул, водя ими по темноте.
— Ну? — Ахатта приплясывала, отступая. И бродяга поднял руки, сказал примирительно:
— Я не могу. Поймать не могу, ты хорошо убегаешь.
— Но мне не надо убегать! Надо победить тебя!
— Тогда беги далеко и очень быстро, — рассудительно предложил Убог, — я погонюсь, устану и умру. Или лягу спать, а ты придешь и убьешь меня.
— Нет! Это глупости. Надо так, чтоб я победила. И быстро! Чтоб был бой!
— Не нужен бой, добрая госпожа. Я могу сломать тебе руку. Или шею.
Чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы, Ахатта кинулась на него, взмахивая кулаками и опуская их на большую голову. Убог вздохнул, осторожно схватил ее руку, заламывая за спину, поймал другую. И приподняв над землей, повалил на траву, бросаясь сверху, откинул голову, уворачиваясь от зубов. Бормоча что-то невнятное сокрушенным голосом, ловил ее руки, прижимая бедром дергающиеся ноги. И через несколько мгновений Ахатта лежала неподвижно, спеленутая его руками и телом. Отвернув лицо, плакала.
— Я сделал больно? — встревожился бродяга.
— Ты меня победил!
— Я большой. Мои руки сильнее твоих, прости меня.
— Ты сильнее, да!
— Нет! Нет-нет, — он тряс головой и говорил убедительно, — мои руки сильнее. Не я. Давай я лучше спою тебе. А?
Притихнув, Ахатта лежала под ним. И медленно поворачиваясь, вдруг прижалась к его груди, утыкаясь лицом в шею. Убог замолчал, вздрогнув. Пошевелив ногой, женщина подала ее в сторону, чувствуя, как слабеет его колено, послушно сдвигаясь. Что-то шепнув, раскрыла губы навстречу его лицу.
Убог закрыл глаза, опуская к ней голову. И дернулся, валясь на бок, когда женщина вывернулась из-под его тела и вскочила, пиная в ребра носком сапожка. Повел плечами и охнул. Руки были стянуты кожаным ремешком, с застегнутой на запястьях пряжкой.
— Победила! — вполголоса выкрикнула Ахатта, кружась рядом. Села на траву с размаху, — победила тебя, здоровяк.
— Да госпожа. Ты сильнее.
— Соврал?
— Зачем мне врать? Ты женщина. Ты сильнее. Только ремень. Он слабый.
Убог напряг руки и развел их, сбрасывая обрывки ремня в траву.
—
Она задумалась, что-то шепча и кивая своим словам. Убог смирно сидел рядом, касаясь ее плечом. Наконец, Ахатта вздохнула.
— Хорошо. Иди спать, певец, завтра поможешь мне с луками. Надо сделать мишени.
— Ахи…
— Что?
Он повернулся к ней, белея лицом в лунном свете.
— Я сделаю. И луки тоже. Я все сделаю. Ты только сейчас, ты меня поцелуй. А? Как только вот было. Но просто. Или как хочешь, можешь из хитрости. Один раз, моя госпожа Ахатта. Я…
Ахатта взяла его за плечи, прижала губы ко рту. И он замолчал, обмякая в тонких женских руках.
Хаидэ шла в стойбище, следом за Фитией по узкой тропке, что уже не зарастала, натоптанная от главного лагеря к лагунам Морской реки. Теперь тут, у самой воды будут жить девочки, до самой осени. Ахатта станет учить их ненависти. Но вот старая нянька рассказала легенду. И это не просто так.
— Фити?
— Что, моя птичка?
— Лахья нашла Кесмета? И убила его?
Хаидэ сошла на траву, чтоб идти рядом с нянькой и не пропустить слов.
— А ты нетерпелива, как девочки твоей сестры.
— Мне надо знать.
Низкие вершины холмов приближались, за черными краями взлетал в небо легкий столб огненных искр.
— Ты все еще хочешь убить своего мужа?
Хаидэ замедлила шаги. Когда-то она хотела этого каждый день. Но после, обретаясь меж сном и явью, испугалась, что останется одна, без возможности утолить голод тела, без медлительной жизни в тихих покоях. А еще позже, проснувшись, и ощутив, как жизнь возвращается, наполняя ее радостью, хотела ли?
— Нет. Мне жаль его.
— Ты сладкая Хаидэ, женщина с сердцем. Вот разница.
— Значит, она все же убила Кесмета. Ведь у нее сердца нет.
Они поднимались по внешнему склону холма и уже слышали говор мужчин, что коротали ночь у костра, топот коней и изредка — детский плач из палатки.
— Надо поспать, птичка. Завтра услышишь все. Вместе с остальными девчонками.
Хаидэ посмотрела вслед старухе и пошла к костру, поговорить с мужчинами о завтрашнем дне.
Глава 18
— Время, что текло так медленно в укрытых коврами покоях, ускорило ход, холодно радуя Лахью. Меняя один город на другой, живя в красивых домах, открытых для праздников, сладкая Лахья без сердца спала днем и просыпалась к ночи. Рабыни холили прекрасное тело, облекали его в драгоценные одежды. А после обутые в золотые парчовые туфельки ножки ступали на лестницу, усыпанную алыми лепестками. И снизу гремели радостные возгласы пирующих:
— Слава Лахье, подобной Луне! Вот идет она, выбрать себе спутника ночи!