Хамза
Шрифт:
Непрерывно звонили телефоны. Заместитель народного комиссара, не щадя здоровья, подробно и демократично отвечал на все вопросы. Товарищ Назири в полном соответствии с данным на последнем партийном собрании обещанием перестраивал свой стиль работы.
В очередной раз зазвонил телефон. Алчинбек, взяв трубку, назвал себя. Видимо, услышав какую-то неприятную новость, нахмурился.
– Нет! Нет! Нельзя допускать этого!.. Кто сильно настаивает? Хорошо. Я сам поговорю с ним. Мы как следует обдумаем этот вопрос. Спешить не надо. Перерассудим и придём к одному решению. Значит, договорились?
Он повесил трубку и обернулся к Ташпулату.
– Простите, дорогой товарищ. Сами видите - вздохнуть некогда. И так с утра до вечера. Ни минуты покоя...
– Налив в пиалу чай, протянул её Ташпулату.
– Теперь можно поговорить о вашем деле. Что вас заставило приехать сюда, проделав такой длинный путь?
– Мне сказали, что наше заявление находится у вас.
– О чём было ваше заявление?
– О преступных делах, которые творятся в нашем Шахимардане.
– В Шахимардане?..
– Алчинбек на мгновение задумался.
– Я помню ваше заявление. Значит, это вы писали его?
– Нет, я не очень грамотный. Писали Амантай и Алиджан. Но об этом заявлении знают все наши батраки, они могут подтвердить каждое слово.
– Значит, могут подтвердить?..
– Алчинбек опять задумался.
– Дело обстоит так, уважаемый товарищ. Вы совершенно напрасно беспокоитесь. Ваше заявление разбирают опытные люди. Проверим, всё выясним... Насколько я помню, в заявлении говорилось о том, что в мавзолее святого Али во время гражданской войны басмачами был сожжён заживо отряд красноармейцев. Сейчас мавзолей опять отстроен, а басмачи, которые сожгли красноармейцев, стали шейхами при гробнице, не так ли? И они, эти шейхи, обманывая мусульман-паломников, прибывающих со всех концов Средней Азии, обирают их за счёт пожертвований, пируют и наслаждаются жизнью. И вообще им, шейхам, живётся в Шахимардане очень хорошо и привольно. Об этом писали ваши друзья Алиджан и Амантай?
– Верно, об этом!
– взволнованно произнёс Ташпулат.
– Я всё видел своими глазами, всё знаю. Хазрат Миян Кудрат дал благословение на сожжение мавзолея, а шейх Исмаил поджёг гробницу.
По спине Алчинбека пробежала нехорошая дрожь, но уже в следующую секунду он взял себя в руки и спросил:
– Сколько вам было тогда лет?
– Восемнадцать.
– И вы были рядом с шейхом Исмаилом?
– пристально взглянул на Ташпулата Алчинбек.
– Зачем вы так говорите?
– обиделся Ташпулат.
– Что мне было делать рядом с шейхом Исмаилом?
– Ну, пошутил, пошутил, - улыбнулся товарищ Назири, поняв, что взял неверный и даже опасный тон.
Ташпулат смотрел на ответственного работника Наркомпроса с недоумением, и заместитель народного комиссара решил перевести разговор в такую сферу, которая бы заставила этого деревенского дурака забыть о его, Алчинбека, неудачной подозрительности.
– Вы очень правильно сделали, что пришли ко мне. Я давно уже занимаюсь Шахимарданом. До вашего заявления было одно письмо, которое я сам лично проверял. Тогда мне, очевидно, не всё правильно рассказали... Теперь, после вашего приезда, дело принимает другой оборот...
–
– Каких голосах?
– В последнее время из гробницы по ночам раздаются голоса... Они пугают весь кишлак. Говорят, что это сгоревшие красноармейцы проклинают Советскую власть, которая послала их на верную гибель.
Алчинбек не смог удержаться от улыбки.
– Мы выясним, кому принадлежат эти голоса, и тех, кто занимается контрреволюционной агитацией, накажем по всей строгости закона. Так и передайте своим товарищам... А шейха Исмаила, этого волка с окровавленной пастью, я думаю, скоро арестуют.
– Давно пора это сделать.
– Сделаем, сделаем, не беспокойтесь... Вы, кстати сказать, где остановились в Самарканде?
Ташпулат смутился и покраснел.
– В Доме дехканина. Только на отдельную комнату не хватило... Я ночую во дворе. Всё-таки дешевле.
– Вот тебе и раз!
– искренне возмутился Алчинбек.
– Почему же во дворе? Сейчас осень, по ночам холодно... Я сейчас же дам указание, и вам выделят комнату. О деньгах не беспокойтесь - мы оплатим. Ведь вы же приехали не по личному делу, а по общественному... А заявление, написанное вашими друзьями, я завтра же ставлю на особый контроль. Зайдите ко мне через три дня, и я расскажу вам, какие будут приняты меры в первую очередь... А пока отдыхайте, гуляйте по Самарканду, посмотрите площадь Регистан, Гур-Эмир, Шахи-Зинда, мечеть Бибиханум... Всё будет в порядке, Советская власть народ в обиду не даст!
Ташпулат, несколько озадаченный неожиданным гостеприимством, поднялся, поблагодарил, пошёл к выходу. Алчинбек внимательно смотрел ему вслед.
Дойдя до дверей, Ташпулат остановился.
– Мне только одно непонятно...
– нерешительно начал он.
– Что именно?
– подался вперёд Алчинбек.
– Мы писали письмо товарищу Ахунбабаеву, а оно попало к вам. Почему так произошло?
Товарищ Назири скрестил на груди руки. В голосе у него зазвучали интонации строгого учителя:
– Товарищ Ахунбабаев - человек государственный. И отнимать у него время нельзя. Мы сами справимся с вашим делом. Не такое уж оно сложное.
Ташпулат вышел из здания Наркомпроса и медленно двинулся по улице. Через минуту за ним вышел Алчинбек.
И тотчас от ближайшего угла отъехала пролётка. Это был обыкновенный извозчик.
Пролётка медленно ехала за Алчинбеком шагах в двадцати позади него.
Ташпулат повернул за угол.
Алчинбек оглянулся.
– Эй, извозчик!
Пролётка остановилась. Алчинбек быстро влез в неё, поднял кожаный верх.
– Держи за парнем, который шёл впереди меня.
Извозчик оглянулся. Это был Кара-Каплан, он же гражданин Капланбеков, он же гражданин Карабаев.
Вот уже целый месяц разъезжал он по Самарканду под видом хозяина частного выезда. Иногда брал седоков, но чаще ждал Алчинбека там, где тот назначал ему встречу накануне. Деньги на покупку лошади, пролётки и аренду конюшни Алчинбек выдал Кара-Каплану из кассы подпольной организации "Союз тюрков".
Они обогнали Ташпулата.
– Запомнил?
– спросил Алчинбек.