Хамза
Шрифт:
Миян Кудрат, увидев памятник Ленину и цветы, возложенные к его подножию, нахмурил брови. Кивнув на памятник, он гневно сказал Исмаилу:
– Оскорбляя аллаха, поставили изображение человека?.. Это называется идолопоклонство! Боже праведный! Накажи безбожников и Неверов!
Рустам Пулатов, стоя у окна, наблюдал, как во дворе театра, на берегу арыка, где для делегатов съезда была разбита летняя чайхана, Алчинбек Назири, сидя в одиночестве за столиком, пьёт чай. На противоположном берегу арыка, разговаривая с девушкой, стоял один из
К Алчинбеку подошли двое, сели за столик. "Совсем обнаглел, негодяй, - раздражённо подумал Пулатов.
– Почувствовал близость Шахимардана. Надо его брать сегодня же".
Он сделал знак своему помощнику.
– Установите, кто те двое. Найдите способ задержать и проверить документы, как только они отойдут от Назири.
– Слушаюсь, - коротко ответил помощник и вышел.
"Плетёт, плетёт свои сети паук! Торопится всё закончить и уйти в горы... Но недолго осталось. Возьмём сегодня. Важно только узнать, те ли эти двое, кого мы ждём?"
В коридоре раздался звонок, возвещавший о начале работы курултая. Во дворе звонок тоже был слышен. Алчинбек встал, через двор пошёл к зданию театра. "Очень хорошо, - подумал Пулатов, - сейчас эта пара будет просвечена на вкус и на цвет".
Он вышел в коридор, открыл двери служебной ложи и сел в глубине за портьерой. Зал был переполнен.
Хамза сидел внизу, в предпоследнем ряду партера. И, глядя на него сверху, на его седые брови, на сильно постаревшее лицо, на резкие вертикальные складки над переносицей, Рустам Пулатов с грустью подумал о том, что Хамзе Хаким-заде Ниязи всего лишь сорок лет. "Чуть больше было бы сейчас и Умару, - вздохнул Рустам, - если бы не настигла его во времена мухтариата смерть здесь же, в этом городе, от руки Эргаша".
Рустам Пулатов знал все обстоятельства гибели брата. Он не разрешал себе вспоминать подробности - слишком страшны они были. Он боялся, что они вызовут в нём чувство мести, которое он навсегда запретил себе на своей работе.
На сцене занимал места президиум. В проходе, направляясь в президиум, шёл Алчинбек Назири. Остановился около председателя Вадильского райисполкома, которому территориально был подчинён Шахимардан, Шахобиддина Насырова, что-то сказал ему и начал подниматься на сцену. "Неужели и Шахобиддин вместе с ними?" - удивлённо подумал Пулатов.
Зазвенел колокольчик председателя, требуя тишины. В зале стихли разговоры.
– Дорогие товарищи!
– с подъёмом сказал председатель.
– Разрешите считать курултай рабоче-крестьянских депутатов Кокандского вилайета открытым!
Грянул "Интернационал".
Миян Кудрат вместе со всей свитой остановился в доме, который принадлежал шейху Исмаилу, но официально был записан на имя одного из его сыновей. Это был почти нежилой, почти необитаемый дом - в его очаге редко разводили огонь. Дом был построен в горах над пропастью. Кишлак Шахимардан лежал внизу.
Когда хазрат сказал, что ему нужно укромное место для молитвы, Исмаил сразу понял, что святой Миян имеет в виду именно этот дом.
Отослав свиту в отведённые ей комнаты,
Они поздоровались за руку, без лишних мусульманских церемоний. Несколько минут молча смотрели вниз, в пропасть.
– На вас не действует?
– спросил Миян Кудрат.
– Я уже привык, - сказал хромой дервиш.
– Много раз приходилось проходить и не над такими пропастями.
– А я побаиваюсь высоты, - поёжился хазрат, - всю жизнь прожил на равнине.
– Если некоторые обстоятельства будут складываться не так, как нам бы того хотелось, - тихо произнёс паломник, - вам придётся преодолеть свой страх перед высотой. Дорогу через Памир я знаю теперь хорошо и приведу вас к вашему старшему брату в целости и сохранности.
– Представители власти, надеюсь, не рискнут тронуть человека, перед которым преклоняются все мусульмане Туркестана, - снисходительно улыбнулся Миян Кудрат.
– Ну, а если, как говорится, тюбетейка станет совсем уж тесной, тогда отправимся в путешествие вместе с вами к святому Баширу... Давно я не видел его.
– Я рад, что вы доверяете мне.
– Скажите, а как вы представляете себе свою судьбу, если наше святое дело постигнет неудача?
– Я профессионал и знаю, на что иду, - хладнокровно сказал хромой дервиш.
– Некоторое время, наверное, придётся провести в тюрьме, а потом меня обменяют.
– А если сразу расстрел?
– Таких, как я, не расстреливают. Я слишком многое знаю. Буду торговать своей осведомлённостью до тех пор, пока мои хозяева не выкупят меня. В моём контракте с нашей почтенной службой "Интелледженс сервис" предусмотрен такой вариант. Больше того, отпущены специальные суммы на случай провала той миссии, которую я здесь выполняю.
– Похвальная предусмотрительность. Чувствуется практический склад мышления европейского ума.
– Это реальность. А её лучше предвидеть в начале, чем сокрушаться о неумении делать это в конце.
– Невесело начинаем мы наше дело, - вздохнул Миян Кудрат.
– Повторяю, мы начинаем его с реальности... Итак, хазрат, пришла весна. Наступил срок реальных действий.
– Да, весна пришла, - неопределённо заметил Миян Кудрат.
– Фузаил-Махсум со своими исламскими войсками ждёт от нас сигнала, чтобы перейти границу в вилайете Дарваз и вторгнуться на территорию СССР. Мы должны поддержать его всеобщим восстанием и ударом в тыл советским войскам, которые будут пытаться сдерживать наступление исламских частей.
– Я призову правоверных к восстанию во имя ислама и от имени пророка Мухаммеда!
– Извините, хазрат, но время слов кончилось. Оставим все разговоры с Мухаммедом шейху Исмаилу... От вас мне нужны точные сведения об исполнении положений моей диспозиции. В зависимости от этого Фузаил будет намечать своё стратегическое направление. Завтра я посылаю к нему курьера.
– Долина Алая в наших руках. Курбаши Бобо Закир и Хаитбай уже находятся там.
– Ну, вот это уже лучше, - улыбнулся паломник, - это уже по-военному.