Хамза
Шрифт:
...Большое колесо вращалось тяжело, медленно, словно нехотя. Журчала падающая с лопастей вода.
Хозяин мельницы помог пожилому дехканину погрузить на ишака мешок с мукой.
– Пусть будет добрым твой путь, - прощаясь, сказал мельник.
– Привози ещё.
– Нечего больше привозить, - вздохнул дехканин.
– И это зерно взял взаймы.
В комнате на втором этаже мельницы сидели Хамза и только что приехавшие из города Соколов и Умид - служащий одной из кокандских типографий. Умид был
Около него лежала на полу наборная касса.
Степан снял сапог, поддел ножом подмётку, вытащил мелко сложенный листок бумаги. Это была страница из "Рабочей газеты".
– Вот статья Ленина, - сказал Степан, - нужно срочно перевести на узбекский язык. Сколько тебе понадобится времени?
– Я ещё никогда не переводил Ленина, - улыбнулся Хамза, - но постараюсь сделать побыстрее.
И он сел за перевод.
Через три часа всё было готово.
Ночью спустились в подвал мельницы. Степан открыл тайник в стене - в маленькой нише стоял печатный станок.
– Начинаем, - сказал Соколов.
– Завтра Ленина будут читать в Коканде.
– Умид поплевал на руки.
– Да поможет нам аллах сделать узбекские листовки не хуже русских.
Быстро росла стопка оттисков. Умид работал сноровисто, быстро. Степан и Хамза проверяли текст.
Вдруг в дверцу подвала постучали.
– Это я, - раздался снаружи голос хозяина мельницы, - прячьте всё скорее!
– Что там?
– напружинился Соколов.
– На том берегу солдаты...
– Живо!
– скомандовал Степан.
Умид засунул в нишу станок и наборную кассу.
– Что с листовками делать?
– шёпотом спросил Хамза.
– В муке зарыть!
– зашептал Степан.
– Вон ларь у стены стоит...
Открыли потайной люк и вылезли из подвала возле самой воды. Хозяин мельницы уже стоял на берегу, около камышей.
– Тихо, тихо, - приложил он палец к губам, входя в камыши.
– Идите сюда...
Хамза, Соколов и Умид сползли за ним. Вода была всем по горло.
– Где солдаты?
– Вон они...
На противоположном берегу реки на широкой поляне выстроилась шеренга солдат с винтовками. Перед ними сбились в кучу несколько изломанных фигур. Все были босы, в изорванных нижних рубахах, в кальсонах. Двое еле стояли на ногах. Их поддерживали под руки.
Чуть поодаль расхаживал грузный человек в рясе с большим крестом на груди.
– Это из гарнизона, которые бунтовали, офицера убили, - зашептал Степан.
– Неужто солдаты своих же солдат будут расстреливать?
– Тише, тише, - просил мельник.
– Раздать лопаты!
– донёсся с поляны властный голос.
– Пересветов!
– узнал Степан.
–
– Мельницу осмотрели?
– спросил у кого-то ротмистр.
– Нам свидетели не нужны.
– Там ночью, ваше благородие, никого не бывает.
– Осуждённым рыть могилы, - приказал Пересветов.
– Не будем рыть!
– крикнули из группы людей в нижнем белье.
– Незакопанными будете валяться, непогребенными...
– Закопаешь, сволочь, если свидетели не нужны!
– Ну что ж, логично.
– Ротмистр закурил.
– Батюшка, приступайте.
Священник подошёл к приговоренным.
– Исповедуйтесь, братцы... Просите у бога прощения... Спасите души словом Христовым...
– Какой ещё бог, если ты, падаль бородатая, землю топчешь, мозги дуракам вкручиваешь!
– Не раскаявшись уходите из мира сего!
– повысил поп голос.
– Господь не простит... В геенне огненной гореть будете!
– Вместе с тобой, с жуликом!
Священник вернулся к ротмистру.
– Бесполезно. Неисправимы.
Пересветов бросил папиросу.
– Взво-од, слушай мою команду-у...
– Стреляйте скорее!.. Эх вы, темнота!.. Пусть совесть вам всю жизнь душу жгёт... Кого убиваете? Своих!..
– За бунт, за измену присяге и государю императору... Огонь!!!
Залп. Долгое эхо в ночи.
– Ваше благородие, один, кажись, шевелится...
– Кто там ещё шевелится?
– Голубенко. Он завсегда живучий был...
– Добить!
– Ротмистр закуривает.
– Никому шевелиться уже не положено.
Выстрел. Одинокий. Последняя душа отлетела на небо.
Хамза почувствовал, как стоявший рядом в воде Умид сотрясается от беззвучных рыданий.
– Тише, тише, - просит хозяин мельницы.
– Могилу копайте одну!
– рычит на другом берегу ротмистр.
– И поглубже... Батюшка, коньяку не желаете? Что-то ночь сегодня холодная...
Все вернулись в подвал.
– Как? Как они могли оказаться здесь?
– горестно посмотрел на мельника Соколов.
– На волоске же всё висело... Типографию могли погубить, листовки готовые...
– Не знаю, - растерянно пожал плечами мельник, - ума не приложу... Знают, что ночью на мельнице никого не бывает, вот и выбрали пустынное место.
Степан снял мокрую одежду, начал выжимать воду. Хамза ссутулясь, сидел на груде пустых мешков. Умид горбился в углу.
– Что, Хамзахон, - жёстко сказал Степан, - видел революцию без жертв?
Хамза молчал.
– В одной казарме небось солдатики жили, - продолжал Степан.
– И как мясники... Голубенку, видать, в упор добивали... Эх, Пересветов, висеть тебе когда-нибудь на хорошем суку! Своими руками петлю затяну, не поленюсь, душа с тебя вон...