Хан Хубилай: От Ксанаду до сверхдержавы
Шрифт:
Ученые долго спорили, насколько правдив рассказ Марко. Разброс мнений был от «очень мало» до «почти целиком». Минус здесь в том, что Марко работал с соавтором, писателем-призраком Рустикелло, который, поскольку был профессиональным автором, остро желающим сделать книгу привлекательной, придавал словам Марко литературную раскрутку. Тон повествования откровенно доверительный, часто используется первое лицо, словно автор берет читателя за пуговицу и с деланной небрежностью бросает нечто вроде: «Ах да, я забыл упомянуть о том-то и том-то». На самом деле он и вправду «хватал за пуговицу» — но не совсем читателя, а слушателя, поскольку это была эпоха, когда текст предназначался для чтения вслух. Позже сам Марко и разные издатели добавляли, сокращали и переписывали целые главы, создав несколько разных версий, поэтому никакого оригинального текста этих записок не существует.
Этот непринужденно-разговорный тон вкупе с характерной для «желтой» хроники привычкой экономить на правде поневоле должен вызывать у нас
Именно рассказ Марко Поло о 17 годах, проведенных в Китае, и сообщил Европе почти все, что та знала о Хубилае. Для более поздних историков он стал неоценимым очевидцем, поскольку прибыл по суше до того, как было завершено завоевание юга, и сразу же погрузился в сердце Китая. Приехавшие позже другие прибывали морем и видели главным образом южные порты. Трое же Поло находились в центре событий при дворе Хубилая, хорошо осведомленные, насколько такое возможно для иностранцев с всего лишь поверхностным знанием языка: Марко мог нахвататься немного монгольского и китайского, но писать не умел ни на том, ни на другом. Хубилай использовал Марко в качестве посла — пост, важность которого Марко преувеличивает; фактически он, вероятно, был скорее чем-то вроде внештатного репортера, способного представить независимый взгляд на места, людей и события.
Трое Поло были настолько популярны, что Хубилай несколько раз отказывал им в разрешении уехать, но в конце концов позволил отбыть для сопровождения монгольской принцессы к монгольскому правителю Персии Аргуну. Он снова выдал им две золотые пайцзы, дабы о них хорошо позаботились по дороге, и велел им доставить послания всем христианским королям Европы. В составе конвоя из 13 четырехмачтовых кораблей они то ли в 1293, то ли в 1294 году Добрались до Персии после двух лет пути и многих катастроф. Аргун к тому времени уже умер. Принцессу выдали замуж за его сына, а Поло в 1295 году прибыли обратно в Венецию.
Каким-то образом после некой стычки между Венецией и Генуей Марко оказался в генуэзской тюрьме. Сидел в заключении он явно не без удобств, поскольку именно здесь Рустикелло стал его писателем-призраком, создав «Книгу о разнообразии мира», законченную еще до их освобождения, вероятно в 1300 году. Марко, которому теперь было лет сорок пять, женился, обзавелся тремя дочерьми, жил вполне комфортно и умер в 1324 году в возрасте 69 лет.
Трудно сказать, верили люди в то время его книге или нет. Все описанное в ней было слишком далеким и необыкновенным, и не существовало ничего другого, что подкрепляло бы ее. Некоторые говорят, что в ней видели не более чем собрание басен. Но Марко в самом начале претендует на предельную правдивость, обращаясь к читателю:
«Вы найдете тут всякие необычайные диковины… точно так, как Марко Поло, умный и благородный гражданин Венеции, говорил о том, что видел своими глазами, и о том, чего сам не видел, но слышал от людей нелживых и верных. А чтобы книга наша была правдива, истинна, без всякой лжи, о виденном станет говориться в ней как о виденном, а слышанное расскажется как слышанное; всякий, кто эту книгу прочтет или выслушает, поверит ей, потому что все тут правда».
Впрочем, если бы он и лгал, то не признался бы, не так ли? Тем не менее две вещи выглядят убедительно: обилие подробностей и отсутствие ничем не подкрепленных легенд. Рассказанное походит на правду, и именно этого добивался рассказчик.
Должно быть, «Книга о разнообразии мира» пользовалась огромным вниманием среди небольшого числа людей, способных приобрести или одолжить список с нее, так как за 25 лет она была переведена с оригинального языка, вероятно смешанного франко-итальянского, на французский, тосканский, венецианский, немецкий и латынь, и каждая версия вновь редактировалась для подлаживания под предубеждения читателей. Но что именно это значило в смысле популярности, можно только гадать. Никто не знает, сколько именно копий было сделано, кто их читал и сколько слышало, как их читают вслух, словно некую эпическую поэму, исполняемую бардом. Как писала историк печатного дела Элизабет Эйзенштайн: «Что именно означала публикация до наступления века печати или сколько именно посланий передавалось в век писцов — это вопросы, на которые нельзя ответить в принципе». Можно утверждать лишь одно: за два века спрос на книги постоянно рос, хотя и с очень низкого уровня. Большинство книг были религиозными, и в больших соборах имелись скриптории переписчиков, которые продолжали, пусть и очень медленно, наращивать библиотеки, которые по более поздним стандартам
И все же списки с нее множились — уцелело 85 штук, — многие с великолепными и совершенно ложными иллюстрациями, делающими книгу в такой же мере произведением искусства, в какой и репортажем. Наиболее серьезно относились к Марко те, кто переводил его на латынь, так как они пытались проанализировать Китай на предмет его обращения. Для одного такого переводчика, Франческо Пипино из Болоньи, Марко был «уважаемым, правдивым и благочестивым», как и его отец с дядей; суждение, которое потом искусственно наполнялось добавлениями, описывающими нехристианские религии как мерзости. По крайней мере, клирикам-латинистам Марко представлялся надежным источником сведений. Некоторое время спустя, в 1330-х годах, доминиканский монах Джакопо д’Акви рассказал историю об умирающем Марко: «Из-за того, что в той книге говорится о многих поразительных вещах, выходящих за границы всякого доверия, друзья, когда он лежал на смертном одре, просили его исправить книгу, убрав из нее, что выходит за пределы действительности. А он на это ответил, что не рассказал и половины действительно виденного им».
Поэтому купцы принялись понемногу исследовать возможности, предложенные Марко. К 1330 году было достаточно генуэзцев, пересекающих весь континент, чтобы Франческо Пеголотти посоветовал им с довольно обескураживающей небрежностью: «Дорога в Китай совершенно безопасна днем и ночью, если вам не случится умереть в пути, в каковом случае местный военачальник заберет все, что вам принадлежит».
Миссионеры тоже приняли вызов. В 1294 году, в год смерти Хубилая, францисканец Джованни Монтекорвино основал первую христианскую церковь в Пекине. [76] Другой францисканец, Одорико Порденоне, прибывший в Китай в 1322 году, написал книгу, ставшую почти такой же знаменитой, как книга Марко.
76
Характерно, что несторианские церкви автор здесь христианскими не считает. Впрочем, той же точки зрения держался и Монтекорвино, обращавший в католическую веру почти исключительно несториан. (Прим. пер.)
От этих ранних христиан остались дошедшие до наших дней следы, которые весьма сильно поддерживают одно из наиболее неправдоподобных утверждений Марко — то, что он якобы три года был наместником в Янчжоу. Осенью 1951 года, как раз после того, как власть в Китае захватило коммунистическое правительство Мао, бригада рабочих сносила стены Янчжоу, используя щебень для строительства новой дороги. Рабочие заметили мраморную плиту с какими-то странными изображениями на ней и передали ее местному антиквару, который узнал в них нечто похожее на сцены из жизни христианского святого. Озадаченный, он упаковал плиту в ящик и отправил ее другу, жившему близ Шанхая, молодому иезуиту Франсису Руло, который в это время собирал вещи, готовясь к отъезду, выдворяемый из страны новым режимом. Прекрасно сознавая деликатность исследования религиозных изображений при глядящих ему через плечо коммунистах, Руло очистил плиту и сделал ее фотографии. После его отъезда плита исчезла, но на основании своих записей он сделал доклад о том, что увидел и изучил. [77] Это был надгробный камень, украшенный сценами из жизни св. Екатерины, вполне уместными, учитывая имя покойной — Катерина Илионис, умершая в июле 1342 года. Через несколько лет в Янчжоу обнаружился еще один надгробный камень с могилы брата Катерины, Антонио, умершего в ноябре 1344 года. Оба были детьми Антонио «Илиони», как пишут его фамилию в анналах его родного города Генуи. Он был душеприказчиком друга, уехавшего в Китай, вполне преуспевшего там и, похоже, основавшего небольшую общину. В самом деле, Одорико упоминает о том, как в 1322 году останавливался у францисканцев в Янчжоу, а также фиксирует там три несторианские церкви. Христианская община явно пребывала там довольно давно… и может быть, достаточно долго для того, чтобы Марко был отправлен туда Хубилаем взять ее под свою руку? Быть наместником не города, а его христиан — пост, который Рустикелло то ли неправильно понял, то ли повысил в значимости?
77
Отец Франсис Руло, «Янчжоуский надгробный камень на латыни как веха средневекового христианства в Китае» [Francis Rouleau, SJ, «The Yangchow Latin Tombstone as a Landmark of Medieval Christianity in China»]. (Прим. авт.)