Ханский ярлык

Мосияш Сергей Павлович

— Да, — сказал Ногай, — нехорошо, когда младший лезет поперёд старшего. Нехорошо. Плохо, что в Сарае этого не понимают.

— Андрей оклеветал меня перед Менгу-Тимуром, а сейчас и перед Тудай-Менгу.

— У Менгу слишком доверчивые уши, — поморщился Ногай. — Я знаю. Но ты получишь великое княженье из наших рук, князь Дмитрий, и никто не посмеет оспаривать наш ярлык. Никто, — повторил с нажимом Ногай, и Дмитрий догадался, на кого намекает хан: «А он и впрямь недружен с Тудай-Менгу».

Приезд великого князя северорусских уделов к Ногаю был хану весьма приятен. Если до этого он держал в своей власти лишь южные

княжества Руси, куда золотоордынский хан старался не посылать своих ставленников, чтобы не ссориться с Ногаем, то теперь, вручая ярлык Дмитрию на великокняжение, сам Ногай как бы вмешивался в дела сарайского недруга.

Такое положение не могло нравиться Тудай-Менгу хотя бы из-за того, что теперь русская дань уплывала мимо Сарая в Ногайскую Орду. И в очередное появление у него Андрея Александровича Тудай-Менгу допытывался:

— Почему твой брат Дмитрий приехал не ко мне, а к Ногаю?

— Он боится тебя, великий хан.

— Но ты ж тоже боишься, однако приезжаешь ко мне.

— Я — твой верный слуга и друг, Тудай-Менгу, а Дмитрий — хитрый и опасный враг.

— Ох, Андрей, что-то ты не то говоришь. Чем может быть русский князь Дмитрий опасен для меня? Чем? Стоит мне послать на него темника [77] с войском, от твоего брата мокрого места не останется.

— Пошли, великий хан.

77

Темник — военачальник над большими войсками; тьма — 10 000 чел.

— А что толку? Прошлый раз ещё мой брат Менгу-Тимур послал с тобой своих лучших салтанов [78] , ты сам вёл их. И где ж твой Дмитрий?

— Он бежал, как заяц от орла.

— Ну вот. А ты говоришь, «опасный враг». Вот теперь, когда он купил у Ногая ярлык [79] , он станет опасным врагом, но не для меня, князь Андрей, для тебя. Что молчишь?

— А что говорить, великий хан? Ты прав.

— Придётся тебе как-то мириться с ним, Андрей. Ведь вы же братья. Мы ж с Менгу-Тимуром не ссорились. Говорят, Дмитрий даже нянчил тебя.

78

Салтаны — султаны — потомки Чингисхана.

79

Ярлык — знак власти; представлял собой пластинку с надписью.

— Да, нянчил. Один раз так нанянчил, что едва не утопил.

— Как? — удивился Тудай-Менгу.

— Очень просто, уронил с моста в реку.

— Нет, серьёзно? — засмеялся хан.

— Уж куда серьёзней. Если б не кормилец, так и утоп бы я.

— Сколько ж тебе было тогда?

— Около трёх лет где-то.

— И ты до сих пор помнишь это? Нехорошо, Андрей, нехорошо быть таким злопамятным. Он же наверняка нечаянно уронил тебя.

— Какая б была разница, если б я захлебнулся, чаянно или нечаянно.

Тудай-Менгу просмеялся, молвил прищурясь:

— Да, князь, поди, брат-то

ныне жалеет, что тогда не утопил тебя. А?

— Кто его знает. Вполне возможно.

— Так что придётся тебе с ним мириться, Андрей. Мирись, и в следующий раз приезжайте ко мне вместе.

— Постараюсь, — промямлил Андрей, понимая, что Тудай-Менгу не так Дмитрий нужен, как то, что он привезёт в Орду. Ясно, что золотоордынец был расстроен, что выход Дмитриев мимо него проплыл.

А между тем Тудай-Менгу всерьёз опасался Ногая, усилившегося настолько, что заставил даже могучую Византию смотреть ему в рот, уж не говоря о покорённых сербах и хорватах.

И вот пожалуйста, мало ему своих голдовников [80] , так он уже и к Северной Руси руку протянул — к законным данникам Золотой Орды. И всё из-за этого дурака Андрея. Если б он не поссорился с братом, разве бы Дмитрий побежал в Ногайскую Орду?

Ведь брат Менгу-Тимур промолчал, когда Ногай захватил Курское и Липецкое княжества и пустил туда своих баскаков. А ему, видишь ли, понравилось, вот и на Суздальщину пытается свой аркан накинуть, хотя это законная добыча Золотой Орды. Ах, Ногай, Ногай. Думаешь, Тудай-Менгу так просто уступит свой кусок? Как же, жди. Он помирит братьев для начала, а там ещё поглядим.

80

Голдовник — вассал.

Перед отъездом князя Андрея Тудай-Менгу снова призвал его к себе и уже не советовал, а приказал жёстко:

— Мирись с Дмитрием. Слышишь? Мирись.

Андрей мялся, вздыхал, и хан, восприняв это как колебание, спросил:

— Ну, чего скривился, как от кислого?

— Да не знаю, как это сделать.

— Как? Очень просто. Дмитрий старше тебя, а перед старшим не грех и выю пригнуть, гордыню смирить. Мало того, прощения попросить за прошлые досады, а если ещё слеза в глазах явится при этом, то он поверит в твою искренность. Понял?

— Понял, Менгу, — вздохнул Андрей.

— Да не вешай носа. Помни, я всегда на твоей стороне. А с Дмитрием всё может случиться, не железный же он: с коня может упасть, утонуть или грибами отравиться. Так что не горюй, князь.

Андрей и впрямь повеселел, восприняв намёк хана буквально:

«Значит, что-то задумал косоглазый против Дмитрия. Не может простить ему поездку к Ногаю. Ну и тем лучше».

Возвращался Андрей Александрович со своими ближними боярами. Самым близким советником был Семён Толниевич, он переехал к нему из Костромы после смерти Василия Ярославича, которому верно служил до самого конца. Этим боярином Андрей был очень доволен, отличив его ото всех за ум и личную преданность.

И особенно нравилось Андрею в Толниевиче, что тот никогда не говорил плохо о своём бывшем князе костромском, Василии, и если вспоминал его, то только добром:

— Замечательный человек был Василий Ярославич.

— Но он же донимал новгородцев требованиями отринуть грамоты Ярослава.

— Правильно донимал, — твёрдо отвечал Семён Толниевич. — Потому как по тем грамотам князь был почти бесправен в Новгороде.

По этим разговорам князь Андрей догадывался, кто советовал князю Василию «донимать» новгородцев.