Ханский ярлык
Шрифт:
«Ату» он ослушаться не мог и отчаянно тер руки и лицо водой с песком, то и дело спрашивая Сысоя:
— Так хорошо?
— Плохо. Три еще, поганска душа.
И лишь когда едва не до крови натер он лицо, Сысой сказал:
— Довольно.
Приведя его к своей кибитке, сказал князю:
— Черного кобеля не отмоешь добела.
— Но все ж таки почище стал, даже вроде щеки порозовели.
Аксай выбрал куски мяса из котла, сложил на большую деревянную плошку, принес в кибитку, поставил на кошму перед князем.
'Бурдюк —
— Кушай, ата, шибко сладкий мясо.
Сам сел в стороне, свернув под себя ноги калачиком.
— А ты чего не садишься? — спросил Михаил.
— Кусай, ата, кусай. Чего не кусай, мне бросай, я кусай.
— Ты не пес, Аксай, садись ближе.
— Спасибо, ата.— Татарчонок подполз ближе, но все равно остался за спиной князя. Едва проглотив первый кусок, Сысой вскричал:
— Ах ты, поганска душа! Почему не посолил?
— Туз ёк,— вытаращил испуганно глаза Аксай.
— Надо было у меня попросить, балда!
Сысой полез в мешок, достал горсть соли, насыпал возле мяса, часть протянул Аксаю.
— Возьми, поганска душа, посоли хоть сурпу в котле.— Высыпал ему в ладонь.— Да размешать не забудь.
Аксай убежал из кибитки к котлу солить сурпу.
— Приедем домой, окрестим парня,— сказал Михаил.— А ты, Сыс, будешь крестным у него.
— А почему я?
— Потому как по имени не зовешь, все поганска душа да поганска душа. Он же не виноват, что не христианином родился.
— Ладно. Окрещу,— согласился Сысой, макая кусок мяса в горку крупной соли.
Так прожили они около двух недель, когда Михаила Ярославича позвали опять к Ногаю. Хан был серьезен, на поклоны князя едва кивнул.
— Ну что, Михаил, ничем не могу тебя обрадовать. Золотоордынский темник Дюденя уже давно на Руси.
— Эх,— нахмурился Михаил,— беда нам, великий хан. Горе от этого и туга великая.
— Ничего, сынок, вернуть Дюденю я не могу, да и поздно уж, но я велел Тохте послать приказ Дюдене: Тверь не трогать. Может, это утешит тебя?
На лице Ногая Михаил увидел искреннее сочувствие и был тронут. Ответил, приложив руку к сердцу:
— Спасибо, великий хан. Век этого не забуду.
— Езжай, сынок, домой. Вот тебе ярлык, вот золотая пай-цза28, с ней никто из татар не посмеет обидеть тебя. А если кто из русских князей тронет, тот будет моим врагом. Езжай.
5. СПАСАЙТЕСЬ!
Князь ростовский Дмитрий Борисович со своим братом Константином и епископом Тарасием уже на следующий день выехали домой в сопровождении своих гридей. Они правили на Владимир, дабы предупредить о грядущей беде. Они спешили, насколько позволял бег коней. В одном из ямов1 им удалось обменять их на свежих, хорошо приплатив старшине.
Во Владимире,
— Где великий князь?
— В Переяславле, где ж ему быть.
— Вот что, друже, принимай какие хошь меры, на Русь идет орда.
— Как? — побледнел наместник.— Зачем?
— Ну зачем татары ходят? Сам знаешь! Ратиться с ними ты не сможешь, конечно.
— С кем? У меня гридей — три калеки. Вся дружина у великого князя.
— Предупреди людей, пусть хоронятся, где могут. Что ценное — в землю закопайте. Вели нам коней поменять, поскачем в Переяславль, надо предупредить великого князя. Да поскорей, пожалуйста. Нам каждый час дорог.
Пока меняли коней, Дмитрий Борисович отыскал епископа Якова.
— Святый отче, сюда идет орда Дюденева, прячь все, что есть ценное в храмах.
— Зачем, князь? Разве ты не знаешь, что еще с Батыя церковь и иереи оставлены в покое, мы даже от дани освобождены.
— Ну, гляди, святой отец, я тебя предупредил. От дани вы освобождены, я знаю, но кто ныне церковь от разбоя заслонит?
— Даст Бог, обойдется. Как ты сказал, кто ведет орду?
— Командует ею Дюденя, а ведет ее, увы, русский князь Андрей Городецкий.
— Тогда тем более нечего бояться. Откроем ворота, встретим с хлебом-солью. Обойдется.
Владимира поскакали на Переяславль, три дня ехали. Князь Константин стал уговаривать брата не заезжать в Переяславль, проехать мимо, а предупредить об орде послать кого из гридей.
— Да ты что, Константин, у меня дочь в Переяславле, как же я мимо проеду?
— А что ты скажешь Дмитрию Александровичу за орду?
— Скажу, что Тохта позвал, вот и поехали. Что он, проверять будет? Он Золотой Орды как огня боится.
— Ну, гляди.
Великий князь встретил свата не очень приветливо, и Дмитрий Борисович понял, что он уже знает о его поездке. Поэтому сразу объяснил:
— Тохта вызывал нас.
— Хватит врать, князь,— проворчал Дмитрий.— Вас, дураков, Андрей утащил.
— Сейчас не об этом речь, Дмитрий Александрович. Орда у порога.
— Как? — испуганно вскинул брови Дмитрий.
— А так. Если бы мы не поехали, они б тебя тут накрыли тепленьким. Беги, Дмитрий Александрович, со всем семейством беги. А что касается Андрея, я с ним поругался из-за этого.
— Из-за чего?
— Из-за татар, конечно, что опять позвал их на Русь.
— Вот скотина,— стукнул великий князь по подлокотнику.— Неужели отец с Неба не видит, что творит этот говнюк? Неужели Бог простит ему это? Сколько их идет?
— Я думаю, не меньше тьмы1.
— Где же мне с моими пятьюстами противостоять?
— Я думаю, Дмитрий Александрович, надо оповестить весь народ о беде, пусть спасаются, в леса бегут. Если орда увидит: пуст город — может, не станет поджигать.