Хаос и порядок. Прыжок в безумие
Шрифт:
Она не хотела умирать. Особенно так – не отомстив. Руки налились свинцовой тяжестью. Сорас не могла дотянуться до пистолета, висевшего в кобуре на поясе. А ведь она поклялась – поклялась! – что убьет Тэвернера, прежде чем смерть заявит на нее свои права. Выстрелит ему в жирное лицо, отдав маленькую толику того, что задолжала амнионам. Нет! Она не хотела умирать таким образом!
Молитвы…
… иногда помогали.
Постепенно и медленно – слишком медленно, чтобы почувствовать изменения, – «Планер» начал выигрывать битву за свободу.
Обогнув
Стук камней о корпус ослабел вместе с силой тяжести. На зов черной дыры отзывалось все меньше и меньше астероидов. Сорас знала, что бок корабля пострадал – каждая антенна, орудийный порт, рецептор и стабилизатор превратились в искореженный хлам. Системы контроля, фиксировавшие ущерб, стонали от сигналов тревоги. Но клаксон декомпрессии молчал. Несмотря на то что судно напоминало технический лом, оно сохранило свою целостность.
Когда сила тяжести уменьшилась, Сорас снова смогла дышать. Резкий приток крови к мозгу перегрузил глазные нервы. Фосфенный шторм наполнил воздух искрами и мраком. Потребовалось несколько секунд, прежде чем темнота перед глазами рассеялась. Чатлейн взглянула на пульт. Мигавшие точки на схеме статуса бортовых систем кричали янтарной паникой. Индикаторы на командной консоли навевали ужас. Пульт сиял, словно был накрыт огнем святого Эльма. Но «Планер» уцелел.
Пилот, манипулируя боковыми дюзами, выводил корабль на нужную траекторию. «Планер» покачивался и дергался рывками, выискивая проходы между астероидами. К счастью, сканер уже восстановил прием сигналов. Пилот и штурман получали информацию о движении скал. Последний удар отметил окончание каменной атаки.
Тэвернер по-прежнему стоял у пульта, держась рукой за край консоли. Сорас мрачно взглянула на его амнионские глаза, лишившиеся накладных ресниц. Он не смотрел на нее. Внимание Майлса было приковано к непонятным символам, мелькавшим на панели передатчика. Его пальцы быстро пробегали по клавишам. Он вел переговоры с «Затишьем». Судя по всему, большая сила тяжести не нанесла ему никакого вреда.
Сорас отвела взгляд в сторону. Чем бы он ни занимался, это могло подождать. Сделав глубокий вдох и поморщившись от боли в груди, она потребовала:
– Системотехник, доложи об ущербе.
Затем, осознав, что перечисление поломок может занять несколько часов, она добавила:
– Постарайся быть кратким. Скажи о самом главном. Мигавшие индикаторы на командном пульте отвлекали внимание. Но они могли подождать.
– Дела не очень хорошие, капитан, – ответил системотехник.
Он потер ладонями глаза и покосился на экраны.
– Черт, у меня почти не осталось исправных систем. Декомпрессии нет, но мы жутко избиты.
Он ознакомил ее с количеством потерянных стабилизаторов, орудий и приемных антенн.
– Все пропало. Мы слепы, немы и глухи на один бок. Внешний и внутренний корпуса имеют структурную деформацию. Нагрузка на конструкции
Он смущенно прочистил горло и продолжил:
– Мы потеряли маневренные сопла на дуге в тридцать градусов. Одна из дюз смята и вскоре сгорит. В чистом космосе мы можем набрать нормальную скорость, необходимую для входа в подпространство. Но это ни к чему не приведет. При отсутствии систем контроля нам не удастся рассчитать направление и точку выхода в реальное пространство. Даже сейчас при малой скорости наша навигация напоминает игру в пинбол.
Сорас выслушала его без комментариев, как будто он не подписывал им смертельный приговор. «При отсутствии систем контроля нам не удастся рассчитать направление и точку выхода в реальное пространство». Вход в подпространство был бесполезным без точного наведения корабля. Другими словами, «Планер» не мог улететь из системы Массива-5. Ему грозило уничтожение. Сорас знала, что Тэвернер не согласится отдать судно в человеческие руки. Он прикажет ей разрушить корабль. Если она откажется, амнион использует мутагены, спрятанные в фильтрах воздушных очистителей. И тогда ее команда превратится в чудовищ, которые выполнят приказы Майлса.
Однако Сорас услышала в рапорте системотехника слабый отголосок надежды. Прямо или косвенно ее молитвы находили отклик у могущественных сил Вселенной.
– Где мы? – спросила она у штурмана.
Женщина подняла голову.
– Трудно сказать, капитан. Данные Бекмана уже не соответствуют реальной конфигурации роя. Сингулярность внесла свои коррективы.
Она печально усмехнулась. Возможно, штурман тоже понимала толк в надежде.
– По моим предположениям, мы здесь.
Она вывела на один из экранов схему астероидного роя. «Планер» находился примерно в тридцати километрах от зоны черной дыры – довольно далеко от трассы, которую погибшая лаборатория определила для «Трубы».
– Я и пилот уже нашли путь в чистый космос. Он не такой просторный, как маршрут, предписанный станцией. Но выбирать не приходится.
Сорас кивнула.
– Что ты можешь сказать о «Трубе»? Или о других кораблях?
– Я пока не вижу признаков их существования, – ответила штурман. – Мне кажется, «Завтрак налегке» находился в центре сингулярности. Он стал первым, кого пожрала черная дыра. А «Труба» была рядом с ним. Если она уцелела, то лишь с Божьей помощью. Или она сотворила какое-то чудо.
Чатлейн улыбнулась штурману. Она не сомневалась, что женщина тоже лелеяла надежду. Ее усмешка подтвердила, что она на стороне капитана. Это был ответ, в котором нуждалась Сорас. Еще один ответ. Разве не достаточно?
Она молча осмотрела индикаторы, мигавшие на ее пульте. Большинство из них предупреждали об ожидаемых угрозах или об опасностях, которые она уже знала. Но один огонек удивил ее. Кто-то воспользовался воздушным шлюзом – причем шлюзом в трюм, который был пробит осколками Малого Танатоса. Черт! Это было бы безумием. Никто из ее людей не стал бы покидать гравитационные защитные устройства. Подобных ускорений и силы тяжести не вынес бы ни один человек. Да и кому понадобилось бы входить в пробитый трюм при таких экстремальных условиях?