Хаос и Порядок
Шрифт:
– Простите, миссис Уинстер, - прошипел он, привлекая внимание всех в лаборатории, - Вам звонит какой-то мистер Голденгуз.
Барбара приложила указательный палец к вытянувшимся в трубочку губам и, опустив взгляд, вышла из комнаты.
– Оливер, у меня занятия. – Пробормотала она, взяв телефон.
– Прости, но меня заставил Марлини. – Раздалось на другом конце провода.
– Ну, конечно. – Закатила глаза женщина. Хотела бы она посмотреть как Питер заставляет Оливера что-то сделать. – Ладно, ты звонишь, чтобы узнать результаты вскрытия? – Предположила она и, не дожидаясь ответа, сразу стала излагать полученные сведения. –
– Это произошло в результате нападения? – Поинтересовался Оливер.
Барбара слышала, что на его стороне телефона кто-то слишком громко говорит, почти переходя на крик в раздраженном состоянии, но из-за шума автомобиля, в котором, видимо, ехал Оливер, не могла разобрать кто именно.
– Косвенно. То есть, скорее всего, всплеск гормонов, вызванный вмешательством убийцы, вызвал смерть. Мужчина умер еще до того, как ему полоснули ножом по горлу. Кстати, я поискала типы оружия, которым его могли разделать, и нашла кое-что. Но это я скину по почте, ок?
– Ладно, спасибо, Барб. Я еще позвоню.
– Ладно, но не раньше половины пятого. У меня студенты. – Обреченно выдохнула она и повесила трубку.
***
Седой мужчина в выцветшем синем плаще с лоснившимися локтями шел мимо штаб-квартиры Почтовой службы США, когда на него набросилось несколько подростков в разодранных джинсах, толстовках с фотографиями Саддама Хусейна, перечеркнутыми красной полосой с угрожающими подписями. Они держали в руках транспаранты с призывами скорее уничтожить Саддама, террористов, всех его сподвижников, Усамы Бен Ладена и всех членов Аль Каиды, с угрозами в адрес Ирака и всего мирового терроризма, с лозунгами поддержки политики Буша и его правительства. Крича о том, что Хусейн угрожает безопасности Соединенных Штатов, они накидывались на рядовых американцев, спешащих по своим делам, и требовали с них ответа на вопрос, как они сами относятся к войне. Большинство пропускало вопрос мимо ушей и шло дальше, слыша в след нецензурную брань в свой адрес. На эту несанкционированную акцию наткнулся и Аарон Сарк. Он собирался еще раз попробовать устроиться на работу и шел на собеседование, когда эти подростки налетели на него со своими слоганами.
– Вы, вот Вы, как относитесь к политике президента? Вы его поддерживаете?! – Девушка произнесла свой вопрос так, словно никакого другого ответа, как утвердительного и получить не могла.
Старик поначалу хотел просто пройти мимо, не обратив внимания, но когда толпа не успокоилась и вместо того чтобы отстать от него к девушке присоединилось еще несколько парней, он был вынужден ответить.
– Если ты поддерживаешь своего президента, так отправляйся вместе с ним на войну, а не сиди в мягком кресле у матушки на шее и не свисти о том, какие герои те, кто едет в Ирак. Они герои. Ими были и останутся. Если вернутся.
Его слова поразили выступавших. Молодые люди даже остановились на несколько минут, потрясенные услышанным. Они ведь действительно никогда не задумывались о том, что война затронет не только тех, на чьей территории она будет вестись, но и тех, кто туда отправится. А это могут быть их братья, друзья,
Старик уже не видел реакции молодежи и пошел прочь с чувством выполненного долга. Возможно, он и не сломил бы их мировоззрение, но хотя бы заставил задуматься.
– Что он сказал? Что? Отказался отвечать? Трус! – К молодым людям подлетел еще один из их компании и уже начал громить, на чем свет стоит прохожего.
– Нет. Не отказался. Он просто… - Начала было за того заступаться девушка, но вновь подошедший парень сразу осадил ее.
– Ладно тебе, опять эти пацифисты. Он, наверняка прятался в кустах, когда наши отцы шли воевать во Вьетнам. Тоже мне «дитя цветов»!
– Так вот и шел бы воевать как отец! – Раздраженно ответила ему девушка и, развернувшись в другую сторону вышла на проезжую часть, не обращая внимания на брань и гудки, сыплющиеся из автомобилей.
***
– Потому что, ты вечно суешь свой нос неизвестно куда! – Прошипела Кетрин, бросив на Питера озлобленный взгляд.
Кетрин успела заехать домой и переодеться, прежде чем они с Питером отправились к представителям неоязыческой общины. Она сменила свой домашний наряд на более строгий костюм из клетчатого бежевого твида, а кроссовки на удобные замшевые «лодочки».
– Просто я надеюсь, что хотя бы в этом деле к нам не присоединится твой обожатель. – Съязвил Марлини, сидя за рулем серо-голубого Форда.
– Я же сказала, что он в Северной Каролине! – Подавляя ярость, отрывисто проговорила Кет.
– Так что можешь не беспокоиться, он больше не будет отбирать твой хлеб и на этот раз трепать мне нервы можешь только ты. – С не менее ядовитой улыбкой произнесла она.
– Охохо… И что же он делает там? Ловит старшекурсниц за покуриванием марихуаны? – Попытался разузнать Питер, когда они уже прибыли на место.
– Марлини, не один ты занимаешься стоящим делом в ФБР. – Отметила Кет, выходя из машины.
– Конечно, еще ты. – Добавил мужчина.
– Подхалим. – Цыкнула женщина и направилась к дверям дома, где и располагался, можно сказать, центральный штаб общины неодруидов.
Кетрин и Питер прошли в дом, где их уже ждало не менее двух десятков человек.
Дом и все его детали были выкрашены во все оттенки зеленого – от болотистого до фисташкового, что, видимо, было проявлением единения общины с природой. Внутренняя обстановка тоже всячески указывала на то, что для друидов нет ничего важнее природы – картины с изображением пейзажей, животных, статуэтки этих самых животных, символика и атрибутика, указывающая на религиозную принадлежность хозяев дома.
Под лестницей, ведущей на второй этаж, стояла деревянная низкая кадка с ростками какого-то растения. Над всеми дверьми, ведущими из продолговатого коридора в другие комнаты, висели посеребренные колокольчики с веточками омелы. И вообще, зайдя в дом, можно было бы подумать, что люди готовились к Рождеству.
– Простите, что врываемся вот так, - осторожно начал Питер. – Мы агенты Марлини и Робинсон.
– Да, мы в курсе. – Подтвердил один из самых пожилых людей, присутствующих в доме, пригласив гостей присесть. Он сам расположился в глубоком кресле, обитом зеленым бархатом, и сжимал в руках тонкую деревянную резную трость с раздваивающимся наконечником в виде тех же рожек, что изображались на груди у второй жертвы.