Хаос времён года
Шрифт:
В животе урчит. Небо в окне над садом потемнело, и ночные насекомые подпевают тихим напевам гитары Хулио.
Я собираю кисти, несу их к раковине, открываю кран и мылом смываю краску. Легкий ветерок доносит через открытое окно едва уловимый запах дыма, который, кажется, прилетел ко мне прямиком с моей акварели!
Я замираю над раковиной, продолжая сжимать рукой кисти.
Выключаю воду, затем музыку, и тревожащий запах дыма становится сильнее.
Медленно кладу кисти на стол, мысленно возвращаясь к оповещению Лайона о нескольких мятежных Временах года, которых пока не смогли
– Джек? – громко зову я, направляя свою магию к корням окружающих виллу деревьев, но не чувствую боли – ничего не горит.
Вытирая мокрые руки о халат, я подкрадываюсь к окну и делаю глубокий вдох. В дыме не ощущается привкуса магии. Я уверена, что запах принадлежит не Осени. Может быть, даже не человеку. Во всяком случае, едкий запах сигарет из леса не долетает.
Снимаю халат и кладу его на высокий табурет. Когда я открываю дверь, по вилле эхом разносится еще один щелчок, и в коридоре гаснет свет. Я напрягаюсь от очередного щелчка, погрузившего во мрак сначала тренажерный зал, а затем и соседствующую с ним игровую комнату…
Мой разум устремляется к корню.
– Джек? – Я с опаской выхожу из студии, чуть не спотыкаясь обо что-то на полу.
И ахаю от неожиданности.
Во мраке мерцает белая свеча-таблетка, а рядом с ней на сложенном листе бумаги лежит лилия – одна-единственная идеальная лилия.
Я наклоняюсь, чтобы поднять то и другое. Прижимая цветок к груди, выглядываю в коридор, но там никого нет. Я разворачиваю записку, поднося ее к свече, и читаю:
«Давай сбежим сегодня вечером.
Никаких передатчиков или сотовых телефонов.
Только ты и я, вне сети…»
Дорожка из горящих белых свечей ведет на веранду. Я подкрадываюсь к краю площадки второго этажа и перегибаюсь через перила. На темном дворе внизу Джек жжет костер, весело потрескивающий в круге тщательно уложенных камней. На траве расстелено одеяло для пикника и лежит коробка жирной пиццы с пепперони, запах которой чувствуется даже отсюда, рядом – пакет зефирок и две запотевшие бутылки пива.
Лицо Джека светится в мягком оранжевом свете, и мое сердце трепещет, когда он улыбается мне.
С лилией в руке я спешу вдоль мерцающей дорожки из свечей, шлепая босыми ступнями по ступеням изгибающейся лестницы, и через открытые двери патио выхожу во внутренний двор. Здесь свечей еще больше, они выглядывают из прохладной травы вокруг залитого лунным светом бассейна, отмечая путь к костру Джека.
Ночь пахнет цветами джакаранды и огненного дерева [5] , расцвечивающих сад буйством ярко-оранжевых красок. Я переплетаю наши с Джеком пальцы, а он убирает выбившуюся прядь волос с моего лица.
5
Произрастает в субтропических влажных лесах; листва опадает до цветения дерева, а затем оно покрывается ярко-алыми цветами.
– С
– Это потрясающе, – шепчу я, обнимая его за талию.
– Это ты потрясающая. – Он берет лилию и закладывает ее мне за ухо, поглаживая большим пальцем по моей щеке и широко улыбаясь. – И ты вся в краске, – смеется он, стирая пятно.
Покраснев, я провожу по лицу тыльной стороной ладони.
– По-твоему, я не готова для нашего свидания? В таком случае могу сходить привести себя в порядок, – говорю я, вырываясь из его рук.
– Не смей. – Обхватив меня за талию, он притягивает меня к себе.
Запрокинув голову, я смотрю на звезды. На фоне темнеющей за нашими спинами виллы они кажутся ярче, чем обычно, и от их вида у меня перехватывает дыхание. Как в ту ночь, когда мы лежали бок о бок на спальном мешке Джека на горном склоне в Теннесси. Джек тоже глядит вверх, лениво вырисовывая круги у меня на пояснице, и мне становится интересно, вспоминает ли он ту же ночь, что и я.
– Вне сети, значит?
На сердце становится тепло от осознания того, сколько усилий и фантазии он приложил, чтобы сделать мне этот сюрприз. Мы застряли здесь до тех пор, пока Лайон не отменит запрет на поездки, но каким-то образом Джеку удалось превратить наш двор в волшебное тайное место, укрытие от внешнего мира.
– Куда бы ты отправилась, если бы могла поехать куда угодно, Флёр? – Его улыбка мягкая и уязвимая – такой же он одаривал меня на судне, когда мы спасались бегством из Лондона.
– В любое место?
– Да. – Тогда он сказал мне то же самое. Пообещал, что мы сможем поехать куда угодно.
Закрыв глаза, я мысленно возвращаюсь к холсту в студии, выводя испачканными краской ногтями фигуры на его груди.
– Тогда я выбрала бы пруд у хижины твоего дедушки. – В ту прекрасную волшебную ночь мы были беззаботны и счастливы. Находились в гармонии с собой. – Я хочу вернуться туда, – продолжаю я, с болью осознавая, насколько сильно это желание.
– На пруд, значит. – Его улыбка гаснет. – Не в Амстердам и не в Чили? Или, возможно, в Канаду? – тихо спрашивает он. – Если бы я мог отвезти тебя куда угодно – в любую точку мира, – ты бы предпочла отправиться именно туда?
Джек вдруг отстраняется, и мои руки соскальзывают с его груди. Тут до меня запоздало доходит, как он, вероятно, воспринял мои слова. Словно я хочу вернуться туда, чтобы быть с человеком, которым он был раньше.
– Та ночь… она была потрясающей, – поспешно поясняю я, изо всех сил пытаясь выразить словами, что тогда ощущала. Какие чувства испытала благодаря ему. – И тот поцелуй…
Полено в костре трещит, выстреливая вверх сноп искр, и Джек поправляет его палкой. Он качает головой, но, как я понимаю, не потому, что сердится. Он просто размышляет.
– Окажись мы сейчас в той хижине, все было бы по-другому. Я не могу… – В его глазах отражается пламя. Когда он, наконец, смотрит на меня, я читаю в них и сожаление тоже. – Ночи будут холодными, а я не смогу согреть тебя, просто держа за руку. Не сумею заморозить пруд, чтобы покататься с тобой на коньках, или сделать так, чтобы пошел снег, или…