Хаос
Шрифт:
— И что произошло после этого? — спрашивает Кэл, когда я протягиваю баристе деньги.
Я снова смеюсь, и этот корявый звук жестоко напоминает мне о том, как сильно он ранил меня.
— Поверь мне, тебе лучше этого не знать.
Проходят долгие секунды, и я пытаюсь стереть из памяти все сладкие слова, которые Шон сказал мне той ночью, и все грязные вещи, которые сделал со мной на следующее утро.
— Ты согласилась?
— Я сделала гораздо больше, чем просто согласилась.
Я проснулась в его объятиях и позволила прижать себя к стене. Позволила ему целовать себя, прикасаться ко
Моя кожа горит от воспоминаний о том, что мы делали на крыше, и кулак сжимается от желания ударить себя в лицо за то, как мое тело предает меня. Даже после всего, часть меня — ненадежная, плотская часть меня — все еще хочет его, и, вероятно, всегда будет. Он все еще великолепен. Ничто не может изменить этого. И он все еще талантлив, умен и забавен. И мое сердце…
Моему сердцу тоже нельзя доверять.
— Ты спала с ним? — спрашивает Кэл, беспокойство просачивается в телефон с расстояния в сотни миль.
— Нет. Почти… но нет.
Кэл тяжело вздыхает, и его тяжесть давит на меня, когда я подхожу к краю стойки, чтобы подождать свой кофе.
— Кит… — через некоторое время говорит Кэл. — Ты в порядке?
— Нет. — Мой гнев вспыхивает с этим признанием. — Нет, я нихрена не в порядке, Кэл. Он лгал мне все это время.
— Начни с самого начала, — приказывает Кэл, и я беру свой кофе и нахожу столик.
Отпиваю из своего стаканчика из переработанной бумаги, радуясь тому, как обжигающая жидкость выжигает последние следы губ Шона. А затем рассказываю Кэлу все, хотя поклялась себе, что никогда этого не сделаю. Я рассказываю ему о поцелуе в Mayhem перед туром, о том, как Шон притворился, что ничего не произошло. Рассказываю ему о поцелуе в тот вечер, когда познакомилась с Викторией, и о том, как Шон прижал меня к автобусу. О трезвых поцелуях, пьяных поцелуях и секретах — обо всех, до единого.
— Я чувствую себя гребаной идиоткой, — заканчиваю я. — У меня такое чувство, будто я его совсем не знаю. Наверное, никогда и не знала.
— Что ты собираешься делать?
Прижимаю костяшки пальцев к глазу.
— Даже не знаю.
— В смысле ты не знаешь? — огрызается Кэл. — Возвращайся домой, Кит. Пошли его. Он того не стоит. — Голос моего близнеца суров, и нет никаких сомнений, что он родственник Брайса, или Мэйсона, или Райана — или меня. Он повторяет те же самые слова, которые сказал мне тем летом после нашего первого курса.
Он того не стоит. Он того не стоит. Он того не стоит.
— Знаешь, что хуже всего? — спрашиваю я, и продолжаю, не дожидаясь ответа. — Он велел мне никому о нас не рассказывать. Он сказал, что я не могу сказать даже тебе. Думаю, он просто хотел, чтобы я снова стала какой-то грязной маленькой интрижкой.
Я могу чувствовать гнев моего брата, излучаемый через телефон во время тишины, которая охватывает нас. Я даже не слышу, как он дышит, и в тишине смотрю в окно кофейни, наблюдая, как мимо меня проходит парад офисных работников. Костюм, костюм, костюм, костюм. Перевожу взгляд на разномастные браслеты на своих запястьях и облупившийся черный лак на ногтях и с абсолютной уверенностью понимаю, что никогда не смогу делать то, что делают люди снаружи — просыпаться в одно и то же время
Когда Кэл наконец снова заговаривает, его голос напоминает свернувшуюся змею.
— Кит, послушай меня. Тебе нужно вернуться домой. Прямо сейчас, черт возьми. Ты меня слышишь?
— У нас сегодня шоу.
— Ну и что? Шон — мудак…
— Я не собираюсь подводить остальных парней только потому, что Шон мудак.
— Ты реально думаешь, что они не знали о той ночи? — срывается Кэл, и мое сердце проваливается еще глубже в бездонную дыру желудка.
— Майк не знал, — отвечаю я, продолжая безнадежно смотреть в окно кофейни. Солнце слишком яркое, стекло слишком чистое, а я слишком далеко от дома. Я просто хочу домой, но не могу уехать. — Не думаю, что Адам или Джоэль тоже, — заканчиваю я.
— Точно так же, как ты думала, не помнит Шон…
Костяшки пальцев снова тянутся к глазу.
— Не знаю, Кэл. Вся эта гребаная штука такая хреновая.
Женщина за соседним столиком откашливается, явно возражая против моих слов, но я скорее откушу ей голову, чем буду беспокоиться еще об одной вещи.
— Кит, — умоляет Кэл, — просто вернись домой. Это того не стоит.
Это то, что он говорил с самого начала, и с самого начала он, вероятно, был прав. Но вот я здесь, с одним шоу, которое осталось сделать, одним днем, который нужно вынести.
— Завтра я буду дома.
— Ни за что…
— Завтра, Кэл. Я заканчиваю с этим.
Мне потребовалась целая вечность, чтобы закончить разговор с Кэлом, и после того, как я наконец справилась, просто сижу, уставившись на свой телефон и вспоминая неоткрытое сообщение Шона. Я не хотела читать его, но вот я здесь — очень хочу взглянуть. Я смотрю на черный экран, пока не включаю его и не делаю ещё один звонок.
— Ты только что разговаривала по телефону со своим братом? — спрашивает Лэти вместо приветствия.
Мы с ним поддерживали связь последние несколько недель, но я ничего не сказала ему о Шоне. Он спрашивал, я избегала, он настаивал, а я меняла тему, заставив его рассказать о Кэле.
— Да, а что? — Я кладу локти на стол и наклоняюсь вперед, пряча пальцы под волосами. Мой лоб нависает над ламинированной поверхностью, пока я не сдаюсь и не позволяю голове упасть на нее.
— Он атакует мой телефон.
— Скажи ему, чтобы проваливал, — бормочу я в пол.
— О, я вполне могу, Китирина. Ты знаешь, что он сказал мне на днях?
— Что?
— Что для меня было легче открыться, чем для него. То, что я выиграл титул королевы выпускного вечера, не значит, что мне было легче!
Я хотела бы засмеяться, но у меня нет сил даже на то, чтобы притворяться, и я могу только молчать.
— Хорошо, — говорит Лэти после того, как я слишком долго молчу. Его тон изменился, став тоном парня, который знал, что мы будем друзьями еще до того, как я узнала, кто он такой, и который всегда был рядом, когда я нуждалась в нем. — Расскажи мне все.