Хаос
Шрифт:
Приподнимаю бровь еще до того, как поднимаю голову.
— Робин Гуд?
— Ну, я бы с удовольствием стал твоим прекрасным принцем, — на его лице появляется веселая ухмылка, — но думаю, этот корабль давно уплыл вдоль по радуге, Спящая Катастрофа.
— Спящая Катастрофа?
Лэти хихикает, когда я вытираю пятно грязи со своей щеки.
— Ты определенно не Спящая Красавица.
Я свирепо смотрю на него, и он пожимает плечами.
— Просто рассказываю все как есть, Киттербэг. И, по-видимому, я единственный,
— О чем ты говоришь? — ворчу я.
У меня все болит, я устала, и голова раскалывается от каждого дуновения ветерка. Я понятия не имею, почему Лэти здесь или как он оказался здесь, но попытка выяснить это потребует размышлений, а размышления — это последнее, что я хочу делать прямо сейчас. Кажется, что события прошлой ночи были пять минут назад, и, хотя я стараюсь забыть подробности, они всплывают в памяти один за другим.
Как я кричала на Шона за столом. То, как вытолкала его за дверь. Как все уставились на меня.
Слова мамы о том, что она видела, как быстро Шон бежал за мной.
Как Кэл рассказал о том, что велел ему держаться от меня подальше.
Лэти вытягивает свои длинные ноги, скрещивая их в лодыжках.
— Я говорю обо всей той лжи, которую ты и все остальные нагородили. Я провел всю ночь, слушая об абсолютном хаосе, который произошел прошлым вечером.
— От кого?
Лэти машет рукой в воздухе.
— Ото всех. От Роуэн, Ди, Адама, Джоэля. Большую часть от твоего брата.
— Он рассказал тебе о других секретах, которые раскрылись прошлой ночью? — спрашиваю я, и ухмылка Лэти отвечает мне даже раньше, чем восторг в его голосе.
— Рассказал.
— Так у вас, ребята, все в порядке?
Лэти кивает с сияющей улыбкой на лице, и я почти счастлива за них. Но в моем голосе звучит обида, когда я бормочу:
— Рада, что Кэл получил свой счастливый конец.
Особенно после того, как испортил мой.
— Что подводит меня к тому, почему я здесь, — говорит Лэти, его улыбка исчезает, и я наконец-то спрашиваю:
— Почему ты здесь? Как ты вообще меня нашел?
— Кэл нашел тебя. — Он хлопает ладонями по комару в воздухе. — Но он подумал, что будет лучше, если его не будет рядом, когда ты проснешься.
Я фыркаю, потому что все это доказывает, что у моего близнеца есть хотя бы половина мозга.
— Так ты здесь, чтобы заставить меня вернуться домой? Не хочу тебя огорчать, Лэти, но мне все равно пришлось бы вернуться. Хотя бы за своим джипом.
— Если бы хирурги вскрыли твою голову, — возражает он, ковыряясь наманикюренным ногтем в бревне, на котором сидит, — как ты думаешь, они обнаружили бы, что твой череп сверхтолстолобый?
Когда я просто смотрю на него, он улыбается.
— Я здесь, чтобы вразумить тебя.
— И какой в этом смысл? — Я почти рычу, пытаясь устроиться поудобнее на стволе дерева с толстой корой.
Тот
Лэти проводит рукой по залитой солнцем макушке.
— С чего нам начать? С Кэла или Шона? — Когда я застываю на его последнем слове, он кивает сам себе и говорит: — Ты злишься на него за то, что он сказал Шону держаться от тебя подальше в старших классах, да?
Я просто смотрю на него, отказываясь отвечать на такой идиотский вопрос.
— Ты ведь понимаешь, что тебе было пятнадцать? А Шону восемнадцать? Восемнадцатилетний горячий музыкант, который спал с большим количеством девушек, чем большинство парней вдвое старше его? И ты была девственницей? И он все равно уезжал? И у тебя была нездоровая одержимость им?
Я вмешиваюсь, когда он добирается до единственной части, с которой я могу поспорить.
— Я не была одержима.
— Любовь, одержимость… — Лэти щелкает пальцами в воздухе. — Когда тебе пятнадцать, это одно и то же. Как ты думаешь, что бы случилось, если бы Кэл не сказал Шону, чтобы он тебе не звонил? Ты действительно думаешь, что он позвонил бы?
— Этого я уже никогда не узнаю, — сердито отвечаю я.
— Хорошо, тогда позволь мне спросить тебя вот о чем. Ты действительно думаешь, что Шон держался бы подальше от тебя только потому, что этого хотели твои братья? Если бы он действительно хотел быть с тобой, как хотелось верить твоему девичьему сердцу, неужели ты думаешь, что он позволил бы им встать у него на пути? На шесть лет?
Резкая боль отдается в задней части моих глаз, и я виню в этом еще более сильную боль в груди. У меня такое чувство, будто мое сердце превратилось в скрюченное, исковерканное месиво, словно его бросили в мясорубку, а потом переехали грузовиком.
— Я поняла, Лэти. Шон никогда не хотел меня. Ты это хочешь сказать?
— Я хочу сказать, что Кэл просто пытался защитить тебя. Он идиот, но он идиот, который любит тебя.
— Мне повезло.
Лэти вздыхает и смотрит, как я вытираю глаза тыльной стороной ладони.
— Тебе повезло. Очень повезло. Что приводит нас к Шону.
— Если ты скажешь, что мне повезло с Шоном, — предупреждаю я, — то получишь камнем в голову.
— Успокойся, дьяволица, — отвечает Лэти, как будто я не угрожала убить его там, где никто не найдет его тело. — Я не собираюсь говорить тебе, что Шон заботится о тебе или о чем-то еще. — Он симулирует кашель, который звучит ужасно похоже на «так и есть», а затем стирает самодовольную ухмылку с лица и продолжает. — Но я хочу подчеркнуть, что ты большая — и я имею в виду гигантская, невообразимая, огромная, колоссальная…