Харальд Прекрасноволосый и Зеркало Грядущего
Шрифт:
– С тех пор дух медведя, стал вашим родовым духом и теперь охраняет тебя. Со дня твоего рождения он стал ещё и хранителем твоей удачи. Медведь - самый сильный из всех созданий. У него ум одного человека, но сила девятерых, - так закончил свою речь Каапо.
Очень скоро солнце должно было скрыться за горизонтом на всю оставшуюся зиму, и старый колдун предложил Харальду, не теряя времени, самому отправиться в сайво, если он хочет побольше узнать о том мире. Харальд же колебался. Он говорил, что едва ли у него хватит храбрости войти в мир духов по своей воле да еще в одиночку. Но Старый колдун заверил норега, что охранять его будет дух-спутник, а сам он, Каапо, поможет Харальду
– А как знать, смогу ли я вернуться?
– продолжал сомневаться Харальд.
– За этим я присмотрю, и Тиия мне поможет, - обещал Каапо.
На следующее утро он разбудил Харальда и Тиию задолго до рассвета. Он уже развел небольшой огонь в очаге, а за ним, у стены, освободил место, достаточное, чтобы сын конунга мог сесть, скрестив ноги, на квадратной оленьей шкуре. Шкура лежала мехом вниз, а ее поверхность была раскрашена четырьмя белыми полосами, вроде знакомых Харальду белых полотнищ, разделённых на девять квадратов, и используемых у него на родине для метания рунических палочек. Каапо жестом велел молодому норегу сесть в середине квадрата, Тиие же - сидеть на корточках лицом к Харальду. Ансси эту ночь провёл в палатке охотника Оску, потому - отсутствовал.
– Тиия - моя дочь, и к ней отчасти перешла моя сила, - поведал колдун Харальду.
– Коли она будет здесь, рядом, ты сможешь встретиться с ней в сайво, и она же поможет тебе вернуться обратно
Харальд очень волновался, но присутствие дочери колдуна придавало уверенности. Она развязала маленький кожаный мешочек, который всегда носила на поясе, отправляясь на охоту, и вытрясла его содержимое на шкуру перед молодым норегом. Красные шляпки с белыми крапинками выцвели и стали тусклого розового цвета, но Харальд все равно узнал эти сушеные и сморщенные грибы. Тиия бережно подобрала их, осторожно ощупала своими маленькими пальчиками загрубевшую грибную плоть и выбрала три самых маленьких.
Старательно уложив остальные обратно в мешочек, она оставила два гриба на шкуре, третий же сунула в рот и начала жевать. Она не сводила с Харальда глаз, и взгляд ее был неподвижен. Спустя какое-то время Тиия поднесла руку ко рту и выплюнула содержимое, а затем протянула Харальду
– Ешь, сын великого вождя, - потребовала она.
И он взял этот теплый, влажный шарик, положил на язык и проглотил. Точно так же она разжевала остальные по одному и всёё повторилось. После чего Харальд продолжал сидеть молча, глядя на Тиию, наблюдая, как отсветы огня играют на ее лице. Глаза ее же её были в тени.
Время шло... Каапо держался сзади и время от времени подбрасывал сухие ветки в огонь, чтобы тот не погас.
А потом началось это...Медленно, очень медленно Харальд начал отделяться от своего тела. Когда же он совсем отделился от телесной оболочки, то ощутил, что его охватила сильная дрожь. Его раз или два били настоящие судороги. Но Харальд ничего не мог с этим поделать... А потом его поглотило смутное удовлетворение. Казалось, что тело стало легче, а мысли расслабились. Всё кругом, кроме лица дочери колдуна, стало неотчетливым. Она же не двигалась, но само лицо ее приближалось и приближалось...
И вот Харальд ощутил, что под ним исчезла земля, а он начал парить в пространстве. Он совсем не чувствовал своего тела, но это не имело значения - теперь Харальд оказался среди деревьев, бесконечного снега и скал, но холода совсем не чувствовал. Он скользил по поверхности, не прикасаясь к ней. Как будто Харальд ехал верхом на тихом дуновении ветра. Чудные картины предстали перед его взором... Деревья были ярко-зеленые, и молодой норег в единое мгновение мог рассмотреть
Между двумя деревьями - близко и в то же время далеко - молодой норег увидел вставшего на дыбы белого медведя. Он стоял на задних лапах, выпрямившись, и взгляд его, вперившийся в Харальда, был совершенно человеческим. Тут молодой норег услышал, как кто-то заговорил с ним. И удивлённый Харальд узнал свой голос и ответил. Разговор заинтересовал его. А сын конунга ощутил безмятежный покой.
Медведь, на этот раз темно-бурый, появился сбоку, он шел к Харальду, опустив голову, тяжело ступая и покачиваясь на ходу, и дороги их сошлись. Когда зверь оказался на расстоянии вытянутой руки, оба они остановились. И тут Харальд ощутил прикосновение птичьих крыльев к щеке, а затем уловил и их шум... Медведь же медленно повернул к норегу морду, а звериная пасть под звериными глазами как будто улыбнулась. Лесной владыка не смеялся, он радовался.
Глаза эти были тёмно - карими, и вдруг Харальд понял, что смотрит в лицо дочери колдуна, а сам сидит на оленьей шкуре.
– Вот ты и вернулся из сайво, Харальд, сын великого вождя, - сказал Каапо.
– Ты пробыл там совсем недолго, но достаточно долго, чтобы узнать, как вернуться туда, если понадобится.
– Почтенный, Каапо, мне показалось, что тот мир очень похож на наш, - задумчиво заметил Харальд, - только гораздо больше и всегда недосягаем, как будто он таится.
– Нет, Харальд, сын великого вождя, это только видимость, слишком недолго ты побыл там, - молвил колдун.
– В сайво полно духов, духов мертвых и духов тех, кто управляет нашими жизнями. Наш мир по сравнению с тем - временный и хрупкий. Наш мир находится только в настоящем, а мир сайво вечен. Тот, кто приходит в сайво, может видеть силы, которые определяют наше существование, но только если сами духи пожелают, чтобы их увидели. Тот, кто посещает сайво постоянно, становится желанным гостем, и тогда духи не скрывают себя.
– Скажи, почтенный Каапо, почему же мой медведь улыбался?
– спросил Харальд.
Сидевшая против него Тиия вдруг встала и вышла из палатки. Каапо же не ответил на вопрос молодого норега. А у того внезапно закружилась голова, и на желудке стало тяжело. Больше всего Харальду сейчас хотелось лечь и снова закрыть глаза, уснуть. И сын конунга едва смог доползти до своего спального места, и последнее, что он запомнил перед тем, как провалиться в глубокий сон, это как Каапо укрывал его оленьей шкурой.
6. Возвращение в далёкое стойбище. Ритуальная охота. Жребий судьбы на конце копья.
Теперь снег шел почти каждый день, крупные хлопья опускались сквозь ветки деревьев и ложились на стылую заснеженную землю, образовывая большие и непроходимые сугробы. Охотники рода Каапо всё время рыскали по лесу, расставляя деревянные ловушки - пушные звери отрастили зимний мех и были в самой поре. Через некоторое время саами совершили еще один, последний и самый многотрудный, переход. Палатки рода, покрытые для защиты от стужи в два-три слоя шкур, стало слишком трудно ставить, да и тяжелые зимние одежды мешали. И саами ушли в землю, в самом прямом смысле слова. Долгую зимнюю ночь род проводил в стойбище у подножия горного кряжа, защищавшего от снежных буранов.